Res Publica. Русский республиканизм от Средневековья до конца XX века - [205]

Идеал Республики «рабочей демократии» есть порождение революционного мифа, фикция революционной эпохи. Данный феномен никогда не действовал в аутентичной форме, во всяком случае соответствующей ее теоретической (марксистской или анархо-синдикалистской) конструкции — т. е. как автономная (саморегулирующаяся) политическая система. В реальности абстрактная рабочая демократия свелась к определенным формам профсоюзной демократии: попытке наделить профессиональные союзы известными хозяйственно-административными полномочиями в условиях крушения государственности, экономики, возникновения вакуума власти и хаотичных попыток заполнить его спонтанными самопровозглашенными институтами самоуправления — в виде советов, профсоюзов и комитетов различной природы и функций. Все эти институты вступили в дарвинистическую борьбу за существование — т. е. право контроля над собственностью, ресурсами, полномочиями[1703].

Энергетика распада стабильного экономического уклада в условиях возврата к натуральным формам ведения хозяйства («военный коммунизм») выдвинула на первый план профсоюзы как органы, с одной стороны, опиравшиеся на традиционную демократическую легитимность, с другой — способные на короткий период осуществлять медиацию между рабочей массой и революционными политическими лидерами, оказавшимися у власти неожиданно для себя и, по существу, не имевшими четкого представления о том, что с этой властью делать. Однако выполнение этой функции оказалось несовершенным: во-первых, из‐за конкуренции различных центров власти; во-вторых, из‐за аморфности и раскола в самом профсоюзном движении (между старыми и новыми союзами, организациями, построенными по различным критериям и проч.); в-третьих, из‐за генетической неспособности профсоюзов выполнять функции управления производством. В результате начинается процесс деградации профсоюзов как органов защиты прав рабочих и одновременно процесс их иерархизации и бюрократизации, связанный с наделением их мобилизационными и контрольно-репрессивными функциями, завершившийся позднее их слиянием с государством. Основными вехами на этом пути стали: использование профсоюзов для захвата предприятий, создание особых фабрично-заводских комитетов, выстраивание вертикали управления под руководством профбюрократии (слоя «инструкторов», «освобожденных профработников» и «профактива»), начавшей направленно формироваться непосредственно в ходе акций огосударствления экономики.

На деле имел место двусторонний процесс иерархизации (как снизу, так и сверху), но определялся он вполне естественной логикой трансформации организационных форм. Объективная тенденция к смене форм непосредственной демократии иерархией получила чрезвычайное ускорение в революционной России в силу ряда исторических факторов: а) общий международный контекст социального конструирования и преследуемых целей (ориентация на мировую коммунистическую революцию); б) исторический контекст соотношения целей и средств их достижения (ориентация на эффективность в противоположность справедливости в чрезвычайных условиях Гражданской войны); в) аморфность профсоюзного движения при всей его активности (с учетом особенностей отдельных союзов — Всероссийских центров, организаций Москвы и Петербурга, региональных центров); г) социально-психологический фактор и его влияние на политику союзов (патерналистски-авторитарная психология масс и лидеров).

Тенденция к олигархизации «рабочей демократии» в форме революционных профсоюзов — не деформация, а имманентная характеристика общей логики их развития как формальной организации. Эта логика менее четко выражена в дореволюционный период, когда профсоюзы впервые возникли на исторической арене (после Первой русской революции) или выступали мощным фактором разнонаправленного партийно-политического самоопределения рабочих (в период Февральской революции). Но она стала определяющей после Октябрьского переворота и огосударствления экономики уже в 1918 г. Большевики лишь осознали и возглавили этот тренд (коренящийся во многом в сохранении общинных стереотипов в традиционалистском сознании), ранее всех поняв огромный манипуляционный потенциал профдвижения. Они действительно использовали «революционное творчество масс», структурировав, оформив и канализировав спонтанные проявления профсоюзной демократии в интересах поддержания собственного господства. Эксперимент Республики «рабочей демократии» был изначально обречен на провал — сам ее эмбрион был нежизнеспособен и, вероятно, оказался мертворожденным.

Общие тенденции развития советской республиканской системы

В целом конфликт трех конституирующих принципов Советской Республики не получил содержательного правового разрешения. Логика государственного конструирования определялась когнитивным редукционизмом: во-первых, последовательным переходом от идеи коммунистической федерации к национально детерминированной (с сохранением конфедеративного принципа сецессии); во-вторых, переходом от декларируемого федеративного принципа к автономизации; в-третьих, сведением последней к ограниченному классовому представительству, выражением которого становилась иерархизированная вертикаль советских институтов. При очевидном противоречии коммунистического принципа национальному (допущенному исключительно из тактических соображений) советский принцип (особенно при очевидной неопределенности его трактовки) оказывался наиболее приемлемым институциональным решением для формирующейся однопартийной диктатуры.