С приходом гостей Максим Петрович выстроил учеников по линейке, от стены до стены, сам встал с правого края, как командир боевой единицы. Выглядел он парадно в своем отутюженном костюме, в новых черных валенках с блестящими галошами, лысая голова порозовела от волнения.
Передать торжественную интонацию и подчеркнутую уважительность в речах выступающих просто невозможно, об этом не напишешь, это надо слышать, и только слышать. По словам военпреда Михайлова, не будь ребят, их самоотверженной работы в то время, когда еще заводы не перестроились на военный лад, так и немцев не разбили бы под Москвой, не отогнали бы на сотни километров. Не избалованные похвалой, в строю ребята переминались с ноги на ногу, не всему верилось, что слышали, но было приятно: кому не нравится, когда о тебе хорошее говорят? И потому, к неудовольствию Максима Петровича, на лицах появились улыбки, расслабленность.
Тут и военпред Михайлов сообразил, что перед ним стоят мальчишки, которые хоть и стараются понять важность происходящего, но внимание их больше обращено на него самого, и даже на его лохматые, удивительные брови, на директора Пал Нилыча и его папку под мышкой, что и говорить-то с этими ребятами следует совсем по-иному. Он как-то по-хорошему посмотрел на учеников и сказал:
— Вы даже не представляете, какие вы славные парни. Мне очень приятно быть здесь у вас. Мы обязательно передадим нашим воинам, чьими руками здесь делалось оружие, ваше оружие. Спасибо, ребята!
Директор Пал Нилыч тоже горячо поблагодарил учеников за отличную работу. Потом он раскрыл папку и торжественно произнес:
— Награждается Почетной грамотой за вклад в общее дело разгрома врага Семен Николаевич Галкин!
Батюшки! Даже не все сразу поняли, что «Семен Николаевич» — их Сеня Галкин!
Сеня Галкин выступил из строя и встал перед директором со вскинутой головой, широко улыбался, и лицо у него было задорное и несерьезное.
— Получите, товарищ Галкин. — И Пал Нилыч, отдавая грамоту, крепко тряхнул Сенину руку.
Но это еще было не все…
— Награждается грамотой Алексей Петрович Карасев…
Пожалуй, это Максим Петрович заранее сказал директору, что Сеня и Алеша оказались умелее всех и больше всех сделали деталей для мин. В грамоте говорилось, что она выдана за успешное выполнение военного заказа. А сверху в углу красными буквами был напечатан известный по плакатам и газетным страницам лозунг: «Смерть фашистам!»
Такую грамоту Алеша Карасев и не мечтал держать в руках. В школе, правда, получал похвальные листы, когда оканчивал класс на пятерки и четверки, но в школе кому такие листы не давали, а здесь только Сене и ему. Покраснев от удовольствия, он взял грамоту и, направляясь на свое место, встретился взглядом с Павлушей Барашковым — выражение Павлушиного лица было обиженным, а из левого глаза скатывалась на щеку слезинка, правое глазное яблоко почему-то было сухим, это Алеша отметил как-то неосознанно. Он глянул на стоявшего рядом с Павлушей Васю Микерина — у того на губах блуждала ехидненькая улыбка. Добро бы Вася Микерин, который не умеет радоваться чужому успеху, — остальные ребята выглядели какими-то неестественными, напряженными. «Завидуют, что ли? — подивился Алеша. — Вот чудики, есть из-за чего». Но приподнятое настроение сразу упало. «А я радовался бы, если бы дали кому-то другому, не мне?» — спросил он себя, и ему пришлось признать, что восторга бы не испытывал: все же старались, не отлынивали от работы. Максим Петрович и директор хотели, конечно, добра: отметили лучших в назидание другим, а вон как получилось. Уж лучше бы на всю группу дали одну грамоту…
А взрослые еще говорили что-то о том, что сознательный труд — главное в жизни, люди, мол, приходят и уходят, а сделанное ими остается, вот и училище желает видеть их сознательными рабочими.
— Еще раз спасибо, вы очень хорошо помогли общему делу, — сказал перед уходом военпред Михайлов.
— А разве мы не будем выполнять военный заказ, это уже все?
Павлуша Барашков сказал это почти испуганно, лицо его с зарумянившимися щеками все еще было обиженное. Все поняли, что ему тоже хотелось получить Почетную грамоту.
— Не совсем так, — мягко сказал военпред Михайлов. — Но, что вы будете делать, вам объяснит мастер.
Максим Петрович уже открыл было рот, но его опередил директор Пал Нилыч.
— На заводах, куда вы придете, не посмотрят на вашу молодость, — строго сказал он. — Спрашивать будут сполна. О чем это говорит? Да вот о том, что вы должны успеть здесь овладеть мастерством. Не можем же мы выпускать из училища недоучек!
«Мировой мужик» Пал Нилыч так это жестко выговорил, получилось, будто ребята сами в чем-то виноваты…
В столовой к Алеше Карасеву подошла Танька Терешкина, все такая же тщательно завитая, но озабоченная.
— Алешенька, грамоту получил? — спросила, усаживаясь напротив на свободную табуретку. — Покажи.
Посмотрела мельком и вернула со вздохом:
— Красивая. — Потом вгляделась в Алешино лицо, будто хотела увидеть для себя что-то новое.
— Ты чего это? — насупившись, спросил Алеша. — Утром виделись. «Привет!» — кричала.
— Ну да, конечно, — без всякого выражения подтвердила Танька. — Вчера узнала, Маклаиха с эвакуации вернулась. Говорит, не одна, многие… О Веньке не слышно?
