Религия в сознании - [9]

Чтобы объяснить эти сходства, Буайе и Лиенар утверждают, что ритуализированные действия, свойственные всем вышеперечисленным сферам, являются следствием взаимосвязи двух нейро-когнитивных структур. Первая из них — предупреждающая система [Precaution System], эволюционная роль которой заключается в определении потенциальной угрозы для организма на основании поступающих из окружающей среды сигналов (например, запах указывает на возможность заражения) и спектра соответствующих действий (например, избегание / очищение). Следовательно, люди оснащены способностью воспринимать поступающие из окружающего мира сигналы как указание на потенциальную опасность и у нас есть врождённый репертуар атавистических последовательностей действий, направленных на снижение потенциальной опасности. Вторая система связана с разделением действий на значимые части. Повседневные действия разбиваются на последовательности, которым можно приписать цели и в которых действия становятся более или менее автоматическими (например, процесс одевания). Ритуализированные действия, напротив, производят разделение на более низком уровне телодвижений (специфических паттернов поведения), что приводит к отсутствию непосредственной цели и невозможности их автоматизировать. Выполнение длинных последовательностей телодвижений заполняет рабочую память, что на некоторое время ограничивает доступ к навязчивым или назойливым мыслям, вызванным активацией предупреждающей системы. На данном психологическом уровне ритуализированное действие «работает». Однако, как это ни странно, в дальнейшем выполнение такого ритуализированного действия приведёт к ещё большему усилению чувства потенциальной опасности, и сами ритуализированные действия, будучи по сути кратковременным средством, скорее всего вызовут последующую активацию предупреждающей системы.

Кто-то может возразить, что даже если эта модель обладает потенциалом для объяснения патологической ритуализации у пациентов с ОКР, ей далеко до объяснения культурных ритуалов. Однако данная модель не предполагает, что культурные ритуалы являются патологическими, а также не претендует на их исчерпывающую интерпретацию. Она просто утверждает, что успешные культурные ритуалы, т.е. ритуалы успешно передающиеся, — это зафиксированные социальные последовательности действий, усваиваемые в процессе социального обмена, которые имитируют потенциальные опасности и атавистические последовательности действий, запуская предупреждающую систему. Таким образом отдельные типы культурного ритуала возникают в результате процесса отбора так же, как и религиозные понятия[27].

Когнитивное религиоведение должно обратиться к следующим, остающимся открытыми вопросам, касающимся ритуала: почему одни, а не другие типы действий связаны с ритуальными практиками и в какой мере совершение ритуала отражается на человеческом восприятии этих действий. Даже несмотря на предварительные попытки на них ответить, нам предстоит ещё много работы[28].

Заключительные замечания

Когда религиоведов (как учёных, так и студентов) знакомят с когнитивными теориями и гипотезами, общей реакцией является закономерный вопрос: что дают мне когнитивные теории при работе с конкретными историческими фактами? Это сложный вопрос, который нельзя подобающим образом рассмотреть в заключительных замечаниях[29]. В схематичной форме можно всё же привести ряд аргументов в пользу актуальности когнитивной науки в исторических исследованиях:

• Исторический анализ в целом полагается на эксплицитные публичные репрезентации (тексты и т.п.). Следовательно, необходимо всерьёз принимать во внимание теории, которые убедительно настаивают на том, что публичные репрезентации — это только одна сторона медали. Учитывая универсальные когнитивные механизмы, историки смогут избежать исторического экзотизма так же, как антропологи — культурного экзотизма.

• В исторических событиях участвуют действующие субъекты с когнитивными системами. Следовательно, знание ограничений, которые такие системы накладывают, и механизмов, которые они запускают, позволяет историкам понять исторические события.

• Когнитивное религиоведение стремится построить общезначимые объяснительные теории религиозных феноменов. Зная, как формируются религиозные понятия и религиозное поведение, историки смогут сконструировать свой предмет исследования. Предпочтительно, чтобы конструирование предмета исследования осуществлялось посредством эксплицитных, а не имплицитных теорий.

• Когнитивные теории стремятся построить строгую научную классификацию, опирающуюся на основополагающие каузальные принципы, что позволяет проводить более точные исторические (и этнографические) описания, а также способствует развитию сравнительной историографии.

• Точные и универсальные теории религиозных феноменов позволяют историкам найти труднодоступные сведения. Более того, у них появится возможность по-новому систематизировать исторические факты.

Наконец, следует также подчеркнуть, что научное религиоведение [scientific study of religion] — нечто гораздо большее, чем историческое исследование. Как дисциплина оно рассматривает религию и религиозные феномены, где бы они ни находились и с помощью многочисленных методов. Речь всё-таки всегда идёт о людях; следовательно, знание о том, как человеческая психология влияет на формирование религиозных феноменов, необходимо для понимания этих феноменов. Таким образом консервативная оценка значимости когнитивного религиоведения указывает на его роль в возрождении психологии религии и ограничивается соответствующими объяснениями роли психологии в формировании религиозных феноменов. Менее консервативная оценка рассматривает когнитивное религиоведение более революционно, изменяя как вопросы, которые мы задаём, так и методы, которые мы используем, чтобы на них ответить.