Религия в истории народов мира - [163]

Потребность в религиозном утешении, в новой религии ощущалась прежде всего рабами и угнетенными. Ни одна из религий Древнего мира не могла дать рабам, угнетенным массам религиозного утешения; все они были государственными и аристократическими по своему характеру. Правда, существовали и народные культы, но и они были не для рабов, и каждый из них был тесно связан с местными национальными условиями. Для рабов и деклассированных групп населения, оторванных от своей племенной среды, от своего народа, старые национальные религии уже не подходили.

Ф. Энгельс указывает на то, что первоначальное христианство было религией рабов и угнетенных: "... оно выступало сначала как религия рабов и вольноотпущенников, бедняков и бесправных, покоренных или рассеянных Римом народов"[286].

Иудейское христианство

Первоначальной почвой, на которой возникла эта новая религия, было иудейское сектантство.

В иудаизме и в самой Палестине и в диаспоре в I-II вв. существовал целый ряд сект; некоторые из них представляли собой вероучения, основанные на ожидании пришествия мессии — спасителя. Для евреев, которые больше, чем какой-либо другой народ, испытали бедствия иноземного владычества — греко-сирийского и римского, — это ожидание мессии сделалось краеугольным камнем религии, в особенности для некоторых сект.

Если некоторые течения еврейской религии, например зелоты, понимали мессию как героя-воителя, который с мечом в руках освободит народ от римского ига (а эта надежда особенно обострилась в эпоху первой Иудейской войны и во время второго иудейского восстания), то крушение этих восстаний, первого и второго, должно было дать перевес другому направлению: тому, которое состояло в ожидании духовного мессии, духовного избавителя. Таково было учение ессеев, живших монашескими общинами в уединенных местностях Палестины. Они вели аскетическую жизнь, проповедовали безбрачие, общность имущества, не допускали рабства; мессию они понимали как "наставника справедливости". В остальном ессеи строго придерживались иудаистских предписаний.

Гораздо менее известна секта назореев (назарян), которая, видимо, всего ближе стояла к зарождающемуся христианству. Слова "назорей", "назарянин" часто употребляются в евангелиях как прозвище Иисуса. По церковной традиции оно означает, что Иисус был родом из галилейского города Назарета. Но это неверно; город с таким названием вряд ли даже и существовал в то время: по источникам он известен только с IV в. На самом деле назореями издавна назывались у евреев люди, посвятившие себя на время или на всю жизнь богу; они не стригли волос, не пили вина, не прикасались к умершим и пр. Правила о временном назорействе изложены подробно в библейской книге Чисел (гл. 6); пожизненным назореем был, например, Самсон из книги Судей (гл. 13, ст. 5 и гл. 16, ст. 17). Таким назореем изображен в евангелиях и Иисус. Предполагают даже, что и сама легенда о происхождении его из г. Назарета была сочинена позже для объяснения этого его имени. Последователей его тоже нередко называли назореями: так. например, апостола Павла обвиняли как "представителя назорейской ереси" (Деяния, гл. 24, ст. 5). В мусульманском. Коране последователи Иисуса Христа именуются постоянно "назарянами". Можно думать, что так и называлась первоначально секта последователей Христа[287].

Впрочем, сами себя они называли чаще просто "верующие", "братья", "призванные" и т. п. Христианами их вначале называли только их противники, и это звучало как какая-то одиозная кличка. Лишь примерно со второй половины II в. слово "христиане" становится и самоназванием приверженцев новой веры. На это очень интересное обстоятельство обратил впервые внимание академик Р. Ю. Виппер[288].

Можно и точнее установить социальную и этническую почву происхождения христианства. Местом его возникновения была не еврейская Палестина, а еврейская диаспора. Это видно из христианской литературы, которая написана не в Палестине и ясно обнаруживает, что авторы ее были плохо знакомы с положением дел в Палестине. В диаспоре среди евреев, знакомых с греческой философией и с культами языческих народов, именно и могла сложиться та почва, на которой возможно было прорвать рамки национальной ограниченности еврейской религии и превратить ее в религию наднациональную.

Ссылаясь на верную мысль Бруно Бауэра, Ф. Энгельс указывает, что "отцом христианства" был еврейский философ Филон Александрийский, который был глубоко проникнут идеями поздней греческой философии. Он совмещал в себе черты еврейского национального духа и чисто греческой классической образованности. Библейские рас сказы о сотворении человека, о грехопадении и пр. Филон толковал как аллегории. Он придерживался иудейского, строго монотеистического учения о боге, но в то же время допускал существование священного посредника между богом и материальным миром — божественного логоса (слова): это была характерная идея греческой идеалистической философии. Божественный логос, сын божий, и сделался центральным образом христианства — Иисусом Христом.

Что христианство возникло как одна из иудейских сект, лучше всего видно вот из какого факта: первый памятник христианства — Апокалипсис — насквозь проникнут духом воинственного иудаизма и резко отличается от всей позднейшей христианской литературы. Там нет еще основных христианских догматов: нет троичности бога, нет духа святого, а самое главное, нет позднейшей христианской этики — проповеди терпения, смирения, прощения. Наоборот, как говорит Энгельс, это сочинение пронизано духом "здоровой и честной мести", ненависти к насильникам и угнетателям еврейского народа. В нем господствуют "боевой дух и уверенность в победе". Автор Апокалипсиса, как подчеркивает Энгельс, даже и не представляет себе, что он "нечто иное, чем иудей"