Реквием по Высоцкому - [4]

Шрифт
Интервал

Ты не любил фатального исхода.
Но что я слышу? Я не верю, нет!
Мне говорят, в жару была природа,
Когда с тобой прощался белый свет.
Но как же так?
А где же наша встреча?
Я не успела домечтать о ней.
Я вне себя…
И в ночь скатился вечер…
И вне себя я буду много дней.

За что мне — такая мука?

За что мне — такая мука?
Быть может, я очень грешна?
Черней не бывает разлука.
Нежней не бывает — нежна
Была бы с тобою, милый!
Но ты, не зайдя, ушел.
Я так бы тебя любила,
Как не любили еще!
Но нету туда дороги,
Куда ты ушел, Орфей!
Мне некуда деться, о Боги,
С бесплодной любовью своей.

25 июля 1981 года

«Растащили меня, но я счастлив, что львиную долю…»

Вы прошлым летом
В мир ушли иной.
С тех пор ваш дух живет
На черном рынке.
Вы стали модным, но какой ценой
Вы оплатили хрип свой
На пластинке?
Повсюду вы с гитарою в руках.
И диски полки все заполонили.
На сумках ваш портрет и на зонтах.
Вас нет.
Есть те, живучие, как вши,
Что объедаются на подлом своем пире,
На вашем имени наживши барыши.
Они-то счастливы,
Что вы в загробном мире.

Песенка нечисти

«Ой, перестали совсем ублажать нашу нечистую силу»…

Загони его, загони!
Что-то слишком он стал знаменит.
Что-то слишком он стал популярен.
Тем он власти по духу полярен.
Затрави его, затрави!
Чтобы он захлебнулся в крови.
Что-то слишком ему зажилось.
Его песни —
Торчком в горле кость.
Усыпи его, усыпи!
Может быть, приковав на цепи?
Да заснет вольнодумец навеки!
Бог простит,
Ведь слабы человеки.

ВВ

Под крестиком православным
Я в ладанке имя ношу.
ВВ — грядущая слава.
Себе — ничего не прошу.
Я близким своим завещаю:
— Умру — не снимайте креста.
Свой путь на земле завершая,
Предстану пред очи Христа.
Я много страдала при жизни.
Даруй же мне радость теперь!
Где странствует Он,
Укажи мне!
Моя «Аллилуйя!» — тебе.
Пусть тело опустится в Лету,
Оставь мою душу живой!
Вот имя —
В ладанке этой.
…Владимир, единственный,
Мой!

На Ваганьковском кладбище 13 декабря 1983 года

1

На Ваганьково метели метут,
А к Высоцкому толпы идут
И кладут живые цветы
У его последней черты.
Кто-то спросит:
— А памятник где
Всенародной утрате-беде?
Есть такие громады окрест…
Здесь хотя бы поставили крест.
О, как больно ему на кресте!
Как горька у народа утрата!
А гвоздики —
Как кровь на Христе,
Вновь и вновь на Голгофе распятом.

2

Холодных рук твоих мне не согреть,
Сомкнутых век не разомкнуть слезой.
Мне суждено в горниле мук гореть
И за тобой — опасною стезей…
Никто, никто на целом белом свете
С тобой, живым, не встанет наравне.
Мне наяву тебя уже не встретить,
Но, к счастью, ты являешься во сне.
И происходит то, что быть могло —
Мы говорим и взглядом, и словами —
Когда б тебя в могилу ни свело
Твоей души неистовое пламя.

3

Пусть на твою могилу упадут
Мои стихи, пронизанные болью, —
Последний твой, неласковый приют,
Последний миг прощания с любовью.
Колени преклоню и лбом холодным
Коснусь цветов, пылающих в жару.
И здесь — в земле —
Не будешь ты свободным
От чувств моих, пока и я умру.

Три стихотворения о любви

Только ты

Отпеваю я тебя стихами
И живу твоею я судьбой.
Может, чувств негаснущее пламя
И меня отправит за тобой?
Никому от века не мечталось
Так любить,
Как мертвого люблю.
Для живых и пепла не осталось…
Я об этом, правда, не скорблю.
Только ты —
В моих печальных взорах.
За назойливые чувства не взыщи!
Не дано мне знать, как скоро
Встреча нам в кладбищенской тиши.

Все строки мои к тебе

Я ныне — твоя — и присно.
Все строки мои — к тебе.
Твоя нескончаемо тризна
Вершится в моей судьбе.
На каждую песню твою
Моя из рыданий готова.
Ужели напрасно молю:
— Давай перемолвимся словом?
Ужели? Так, знать, суждено
Шептать до скончания века
Мне имя — из тысяч одно —
Любимого мной человека.

Но в душе только ты

Мне влюбиться в кого-нибудь,
Что ли?
Чтоб огонь мою душу спалил,
Чтоб она отреклась поневоле
От кладбищ, от крестов, от могил.
Чтоб мне память лгала
Об ушедших:
Хорошо на том свете — во мгле,
И там нету Домов сумасшедших,
Которых полно на земле.
Но в душе только ты —
Как свеча.
И никто ее свет не потушит.
Черным вороном шаль на плечах,
И рыданья опять меня душат.

25 июля 1983 года

«А запеть-то хочется, лишь бы не мешали,
хоть бы раз про главное, хоть бы раз — и то!
И кричал со всхрипом я — люди не дышали,
И никто не морщился, право же, никто…»
Три года прошло, а ты
Живее живущих на свете.
Твой голос — лекарство от глухоты,
Для тех, кто нуждается в этом.
Других бы сбивал он,
Как нечисть, с ног —
Немало их,
Взгляды бросают косые
Туда, где почила —
На долгий ли срок? —
Отважная совесть России.
Но больше таких скорбящих
Вокруг,
Что будто взывают:
— Владимир, ты нужен!
Опять заколдованный кем-то круг
Вокруг наших душ так сужен.
Вокруг наших слов —
До немоты! —
Тот круг заколдованный сужен.
Владимир, восстань!
В мир плесни чистоты!
Ты мне, и другим ты неистово нужен!

25 января 1984 года

«Те, кто жив, затаились на том берегу…»

«— Что могу я один? Ничего не могу…»
Но ты мог!
Ты такое высказывал вслух!
Чашу с правдою ты
Расплескал на бегу —
В нас вселился бунтарский дух.
Издавна бунтари на народ выносили
Все, что души и совесть их жгло.
В песнях, в сказках ли…
Помнит Россия,
Как они воевали со Злом.
Сколько их, бунтарей-одиночек,
Преждевременно в землю легло.
За высокое мужество мыслей и строчек
Смерть над ними так рано вздымала крыло.

Еще от автора Светлана Ермолаева
Страна терпимости (СССР, 1980–1986 годы)

Жизнь советской молодой женщины Ксении Кабировой продолжается. Претерпев множество операций после падения с четвертого этажа своей квартиры героиня романа возвращается в Совет Министров Казахской ССР. Из приемной ее попросили, она опорочила звание сотрудницы ап-парата своим из ряда вон поступком. Она все-таки сделала операцию, но почти сразу была вынуждена уволиться. Кончилась Райская жизнь, началась Адская, какой жили тысячи людей, не имея преимуществ в виде буфетов, пайков, путевок, квартир и других благ Райской жизни.


Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы)

Героиня романа Ксения Кабирова родилась в 50-ти градусный мороз в конце первого послевоенного года в г. Якутске. С раннего детства она предпочитала мальчишечьи игры, была непослушной, вредной, например, дети пекли пирожки в песочнице, она их пинала ногой, сыпала песок в глаза за обиду. В ее душе как будто застыла льдинка. Через много лет она написала: «Заморозило морозами сердце детское мое…» И в юности не стало лучше: ее исключили из комсомола за аморальное поведение, не допустили до экзаменов в школе… Замужество не смирило ее характер: нашла коса на камень.


Рекомендуем почитать
Записки доктора (1926 – 1929)

Записки рыбинского доктора К. А. Ливанова, в чем-то напоминающие по стилю и содержанию «Окаянные дни» Бунина и «Несвоевременные мысли» Горького, являются уникальным документом эпохи – точным и нелицеприятным описанием течения повседневной жизни провинциального города в центре России в послереволюционные годы. Книга, выходящая в год столетия потрясений 1917 года, звучит как своеобразное предостережение: претворение в жизнь революционных лозунгов оборачивается катастрофическим разрушением судеб огромного количества людей, стремительной деградацией культурных, социальных и семейных ценностей, вырождением традиционных форм жизни, тотальным насилием и всеобщей разрухой.


Исповедь старого солдата

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Кто Вы, «Железный Феликс»?

Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.


Последний Петербург

Автор книги «Последний Петербург. Воспоминания камергера» в предреволюционные годы принял непосредственное участие в проведении реформаторской политики С. Ю. Витте, а затем П. А. Столыпина. Иван Тхоржевский сопровождал Столыпина в его поездке по Сибири. После революции вынужден был эмигрировать. Многие годы печатался в русских газетах Парижа как публицист и как поэт-переводчик. Воспоминания Ивана Тхоржевского остались незавершенными. Они впервые собраны в отдельную книгу. В них чувствуется жгучий интерес к разрешению самых насущных российских проблем. В приложении даются, в частности, избранные переводы четверостиший Омара Хайяма, впервые с исправлениями, внесенными Иваном Тхоржевский в печатный текст парижского издания книги четверостиший. Для самого широкого круга читателей.


Небо вокруг меня

Автор книги Герой Советского Союза, заслуженный мастер спорта СССР Евгений Николаевич Андреев рассказывает о рабочих буднях испытателей парашютов. Вместе с автором читатель «совершит» немало разнообразных прыжков с парашютом, не раз окажется в сложных ситуациях.


Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов

Эта книга рассказывает о героических днях гражданской войны, о мужественных бойцах, освобождавших Прикамье, о лихом и доблестном командире Филиппе Акулове. Слава об Акулове гремела по всему Уралу, о нем слагались песни, из уст в уста передавались рассказы о его необыкновенной, прямо-таки орлиной смелости и отваге. Ф. Е. Акулов родился в крестьянской семье на Урале. Во время службы в царской армии за храбрость был произведен в поручики, полный георгиевский кавалер. В годы гражданской войны Акулов — один из организаторов и первых командиров легендарного полка Красных орлов, комбриг славной 29-й дивизии и 3-й армии, командир кавалерийских полков и бригад на Восточном, Южном и Юго-Западном фронтах Республики. В своей работе автор книги И.