Реквием по Н В - [6]

И, растворившись за стеною белой

С дурацким колпаком на фонарях,

Он мыслился как ледяное тело

На лошадиных ледяных ногах,

Зацокавших по ледяному склону

Как мотылек — на свет своих очей,

На медленно растущую колонну

В полкилометра жженых кирпичей.

X

Когда в углу за шкафом вырос мох,

А за окном — седое оперенье,

Я понял, что сплетение эпох,

А не амбиций — гвоздь столпотворенья,

И даже не смешенье языков.

Неразличимость зимних городов

И явное веков несовпаденье

Сплетались, как цветные сновиденья,

И падали, как снег из облаков

И смелый летчик. Ндравную чету

Не обойдешь, не упразднив границы.

Не так уж много было на счету

Той ночью у конкретной единицы,

А выгорело. Мальчик прогремел,

И самолет, едва крупней вороны,

Как выяснилось, пошутил и сел

В День противовоздушной обороны,

Что привело к отставке разных лиц.

Я сразу размечтался о лекарстве.

Радары в сопредельном государстве

Не то, чтобы ловили хищных птиц,

Но зимней ночью, по уши в снегу,

Так могут только ангелы да феи.

Вдобавок, на персидском берегу

Стояли две зенитных батареи,

Отлично наводились на тепло

И метко били по военнопленным.

Так что, пожалуй, мне не повезло

Не меньше, чем оплеванным военным.

XI

Не все так сладко. Подвернув лодыжку

И улыбаясь из последних сил,

Я слушал рассужденья и отрыжку

Зажравшихся и мнущихся светил,

Трезвон в ушах и боль в боках и членах.

На то суровый климат, крепкий лед,

Конец зимы. Разбавив краску в венах,

Я бы залил ее за переплет.

XII

Под вечер завязались беспорядки.

Фальшивый джинн, отпущенный себе,

Кружился в очаге старинной кладки

И таял в развороченной трубе.

Мой Вавилон, уже неотличимый

От облесенных Воробьевых круч,

Легко спознавшись с истинной причиной

Грехопаденья белого из туч

И силуэтом незнакомой башни,

Русскоязычно примется опять

За старые останкинские шашни

Затем и строил, чтобы взбунтовать

Природу против собственной натуры

И местных выгод. Из подобных мест

Нетленная аккадская халтура

Передавалась в Конго и Триест

Вторым каналом. Первым специально

Врубали только новости да джаз

Для средних школ. А нынче прямо в спальне

Усматривают Рим через Кавказ

И сочетают умное с полезным

Из первых рук без всякого труда.

Держа на юг из нашего подъезда

Всенепременно попадешь туда.

XIII

Союз зимы с инстинктом разрушенья

И мы с тобой со скрежетом зубов

Перемывали славное крушенье

Ночное сопряженье городов

Вверх по дуге, застывшею рекою.

Восторженно — как будто — где кутить?

Решаем — будем драться — но какое

Бы хулиганство нам предотвратить?

И чем заняться? Как прищучить гада?

И тут как раз весенний звон витрин.

Я обернулся. Столб тихонько падал,

Верхушкой заезжая в магазин,

И погасил. Снежинки белой вязью

Вспорхнули и исчезли на лету.

Порвав с гудящей проволочной связью,

Безлюдный город падал в темноту.

Мне страшно не хватало телефона.

Кому поведать? Местная шпана

Сидела дома. От Двины до Дона

Ни одного горящего окна.

Ты засмеялась. "Заполночь теплее,

В такой-то шубе! — А без фонарей

Куда как лучше. Я не молодею

И не хочу. И кончится скорей".

Я испугался. Вечер разгулялся

Как Дон-Жуан. Придется подбирать

Слова назавтра. Если путч удался,

То как его теперь именовать?

Взорвав мосты и отцепив вагоны,

Как частность, избавляясь от частей,

Ночь закрутила штурм Иерихона,

Петляя и визжа, как сто чертей.

XIV

Я весело улыбку в шапку прятал

И не без удивленья наблюдал

Искорененье старого порядка

И начисто оттаявший квартал.

Москва, метель и ночь сводили счеты,

А между ними, каркая и злясь,

Метался гриф, испуганный охотой

На хищников, проталины и грязь.

Пускай спасется! С правого колена

Последний залп — до будущей зимы!

После того, как вырвался из плена,

Он изводился в точности, как мы

По кровожадной молодой особе,

Попутавшей любовь и ремесло.

Я прохлаждался в пуховом сугробе,

Куда нас беспричинно занесло,

И быстро таял. Говорят, разлука

Длинней любви. А если вместе жить?

Я много лет не целовал ей руку

Неровен час, придется отрубить!

К семи утра, когда протопал мимо,

Ругая нас, мальчишка-почтальон,

Московская метель невозмутимо

Взяла мгновенным штурмом Вавилон.

ИЕРУСАЛИМ

I

С завидной грустью — бегали, потели,

А стоило? И вообще-то как

Проверить, был ли он на самом деле?

II

Проходит время. Усыхают нотки,

Пытаются с разжиженных основ

И, капая, торчат как кость из глотки,

И, наполняя чашечки весов,

Стекают вниз, к заржавленной машине.

Чего там городили огород

Про двадцать шесть расстрелянных в пустыне?

С отравленных геотермальных вод

Отлично зреют овощи. Помимо

Еды тут экономия воды:

Из тридцати веков Иерусалима

Каких-то полстолетья за труды,

Поскольку до почтения к сединам

Я столько накоплю и издержу,

Что горе востроглазым мандаринам,

Поспевшим к возрастному рубежу!

III

Уже сомкнулись? Браво. Волны хором

Дожевывали мертвых египтян,

Священных крыс, домашних обезьян,

Не брезгуя и головным убором.

IV

Едва сомкнул — и сей же час светает,

И вздрагиваю. Ты спокойно спишь,

Как у Мольера. Утро наступает,

Чуть только за женой недоглядишь.

И думаешь — на то и разномастны

Глаза у незнакомого лица,

Что видеть сны при свете дня опасно

И тягостно, когда не до конца.

Чем тронешь спящих? Я ее не трогал.

Боялся, и амбиции не те,

И если уж бодаться с носорогом,

То в новолунье, в полной темноте,

Где кошки серы, а собаки люты.