– Она – человек, – сказал Кирк. – Она – человек, вплоть до последней клетки крови. До последней мысли, надежды, стремления, чувства. Вы и я создали человеческую жизнь… а дух человеческий – свободен. У вас нет права собственности. Она может поступать, как хочет.
– Ни один человек не побеждал меня, – холодно сказал Флинт.
– Я не желаю вас побеждать, – устало ответил Кирк. – Это – не проба сил. Теперь Раина принадлежит самой себе. Она настаивает на своем человеческом праве выбора –: поступать как хочет, думать что хочет, быть кем хочет.
Наконец Флинт измученно кивнул.
– Я боролся и за это тоже. Что она выбирает?
– Пойдем со мной, – сказал ей Кирк.
– Останься, – сказал Флинт. В ее глазах стояли слезы.
– Я была не человек, – прошептала она. – Теперь я люблю… я люблю…
Она медленно двинулась вперед, к двоим ждущим мужчинам. Силы оставили ее. Она сначала споткнулась, а потом неожиданно упала.
Маккой оказался рядом с ней в тот же миг, ища ее пульс. Флинт тоже стал на колени рядом. Маккой медленно покачал головой.
Кирка словно ударили под дых.
– Что… случилось? – спросил он.
– Она любила вас, капитан, – негромко сказал Спок, – и Флинта – как учителя, даже как отца. Прошло недостаточно времени, чтобы укротить ужасающую мощь и противоречия ее вновь обретенных чувств. Она не могла вынести мысли о том, чтобы ранить кого-то из вас. Радость любви сделала ее человеком; муки любви погубили ее. – В его голосе послышалась нотка взвешенного обвинения. – Вы повторили то, на что был способен лишь Бог. Вы сотворили жизнь. Но потом… вы взыскали идеального ответа… которого все еще ждет и сам Создатель.
Флинт склонил голову; он был сломлен.
– Ты не можешь умереть, мы будем жить вечно… вместе. – Он зарыдал. – Раина… дитя мое…
Рука Кирка сама собой легла на его плечо.
***
Кирк сидел за столом в своей каюте, опустошенный, в полумраке предаваясь тягостным мыслям. Дверь открылась и вошел Спок.
– Спок, – сказал Кирк, не глядя на него.
– Эпидемия укрощена и более не представляет угрозы. "Дерзость" – на курсе 513 румб семь, как вы приказали.
– Очень молодой и одинокий мужчина… очень старый и одинокий мужчина… мы сыграли в довольно скверном спектакле, да? – Он склонил голову. – Если б я только мог забыть…
Голова его упала на руки. Он уснул. Влетел Маккой.
– Джим, те показания трикодера по господину Флинту в конце концов увязаны друг с другом. Мафусаил умирает… – Тут он заметил позу Кирка и добавил тихо: – Слава Богу… Наконец-то спит.
– О чем вы хотели сообщить, доктор?
– О Флинте. Покинув Землю с ее взаимосвязью полей, в которой он сформировался и с которой был в совершенном равновесии, он пожертвовал бессмертием. Он проживет остаток нормальной человеческой жизни… и умрет.
– То будет скорбный день для меня. Он знает?
– Я сам ему сказал. Он собирается посвятить свои последние годы и свои гигантские возможности, чтобы улучшить положение человечества. Кто знает, чего он сможет достичь?
– Действительно, – сказал Спок.
– Это все, я думаю. Я скажу Джиму, когда он проснется, а можете и вы. – Он посмотрел на Кирка с глубоким сочувствием. – Учитывая долговечность его противника… на самом деле вечный треугольник. Вы не поймете, да, Спок? Я жалею вас больше, чем его. Вы никогда не узнаете, до чего может довести мужчину любовь – до неистовства, до невзгод, до порушенных правил, до отчаянного риска… до славных неудач и до славных побед… потому что слово "любовь" не начертано в ваших книгах. Спок безмолвствовал.
– Хотел бы я, чтобы он ее забыл.
Все та же тишина.
– Доброй ночи, Спок.
– Доброй ночи, доктор.
Спок молча взирал на Кирка еще несколько мгновений, а затем осторожно сходил закрыть дверь за Маккоем. Потом вернулся к Кирку. Его руки подплыли к упавшей голове спящего, коснулись ее кончиками пальцев. Он сказал, очень нежно:
– Забудь…
