Реконизм. Как информационные технологии делают репутацию сильнее власти, а открытость — безопаснее приватности - [6]

Но одного лишь языка было недостаточно для создания сколько-нибудь стабильного крупного сообщества. Первобытная родовая община вела кочевой образ жизни. Для того чтобы прокормить несколько десятков охотников и собирателей, нужна была территория в сотни квадратных километров. Встречи с другими кочующими стадами были редким и не очень желательным явлением, а о поддержании стабильной связи или совместных действиях не могло быть и речи. Всё изменилось с освоением земледелия. Приёмы повышения плодородности почвы и первые попытки культивации растений, вначале бывшие лишь способом немного повысить эффективность собирательства (так из практики поджигания сухих растений перед началом сезона дождей возникло подсечно-огневое земледелие^[7]), со временем позволили значительно уменьшить территорию, необходимую для выживания и перейти к оседлому образу жизни. Тут уже пришлось договариваться с соседями.

Эти два процесса — развитие языка вместе со средствами хранения и обработки информации и рост производительности труда за счет совершенствования технологий, поддерживая и усиливая друг друга, раскрутили маховик истории, позволив ничем не примечательным приматам всего за несколько тысячелетий (доля секунды с точки зрения биологической эволюции!) стать доминирующим видом на планете. Объединение родовых общин в племена — качественный скачок в развитии человека, сделавший возможным последующее укрупнение социальных структур до уровня вождеств, а затем и государств. Вместе с укрупнением социальных структур менялась и база внутрисоциальных отношений, которые сначала основывались на родстве, после на кланах и, в конце концов, с образованием государств, на классах и территории. Отвязка от родства и расширение общества на большие пространства вовлекало в его структуру все больше племен, а затем и этносов. Это приводило к необходимости использования многих языков, обогащению культуры и требовало (и сопровождалось развитием) информационных технологий. И самое главное, с ростом общественных образований все большую роль в управлении играли монополизирующие право на силу и информацию чиновники^[8]. Переход к каждой следующей форме общественного образования (родовая община, племя, вождество, государство) происходит тогда, когда становится возможным содержать необходимое количество людей, не занятых в производстве (сначала — один вождь, затем его окружение, затем — все возрастающая армия чиновников, имеющая к моменту образования государств развитую многоуровневую структуру) и когда появляются новые разновидности информационного «социального клея» (язык, затем мифы и религия, затем письменность).

Ещё один вывод, который можно сделать, изучая историю социальной эволюции, на первый взгляд, парадоксален. В нашей культуре прочно утвердилась иерархическая, пирамидальная модель общества, та самая, которая основывается на инстинктивных представлениях об «отцах». Как бы само собой разумеется, что те, кто пробился на вершину пирамиды, управляют, принимают решения, от них зависит процветание или упадок страны. Но так ли это? Властную элиту с завидной регулярностью выносят из дворцов ногами вперёд с петлёй на шее, их грандиозные планы почти всегда оканчиваются ничем, войны и кризисы, как правило, возникают совершенно неожиданно для них самих. Это так они управляют!?

Они больше похожи на серфингистов — кто-то более искусен, хорошо чувствует волну и не дергается, не делает глупостей — вуаля! Имеем «мудрого» и «дальновидного» царя или президента. Другие барахтаются и падают, едва взобравшись наверх, или упорно плывут против течения, задерживая развитие страны иногда на десятилетия — это «плохие» лидеры. В случае с серфингом нам очевидно, что тот, кто гордо рассекает на гребне волны, ни в коей мере этой волной не управляет. Он просто знает, как оказаться наверху в нужный момент и продержаться там как можно дольше. В случае с обществом — мы до сих пор не знаем всех законов, по которым возникают и движутся «волны». И поэтому, если приказы лидера неукоснительно исполняются, его проекты и кампании неизменно удаются, а враги терпят позорное поражение, мы склонны видеть в этом его личную заслугу. Заслуга, конечно, имеется, но состоит она в том, что он отлично ориентируется в ситуации и просто-напросто не отдаёт тех приказов, которые не могут быть выполнены, не начинает проектов, которые невозможно закончить, и не пытается бороться с врагом, которого нельзя победить. Другими словами, он не лезет на рожон и не мешает ситуации развиваться по собственным законам. Он просто выявляет и усиливает тенденции, которые зреют в обществе. Он чувствует волну.

Особенно это видно издалека. Возможно, рядовые члены племени Мумбо-Юмбо почитали своего вождя и твёрдо верили, что от его решений зависит их жизнь и будущее. Если рассматривать только краткосрочную перспективу — в этом есть доля правды. Но через несколько тысяч лет совершенно очевидно, что не вожди сыграли наибольшую роль в жизни потомков Мумбо-Юмбо, а те безвестные земледельцы, ремесленники и охотники, которые, поколение за поколением, совершенствовали орудия и приемы работы.