Реки Вавилона - [90]
Ашбалы дрогнули и заметались, некоторые бежали в темноту, спасаясь от пламени керосина. Иногда разлетавшаяся горящая жидкость попадала на людей, и их вопли перекрывали даже треск автоматных очередей.
Сработали и две последние ловушки, в которые до этого никто из арабов не попал. Заостренные пики глубоко вонзились в спины, шеи, животы, гениталии шестерых молодых мужчин и женщин.
Ашбалы из специальной передовой команды, игравшие со смертью прямо под бруствером, поняли, что они обречены на смерть. Некоторые из них уже погибли от пуль самих же атакующих, а шанс, что основные силы кинутся на штурм, таял с каждой минутой. Они оказались почти в пасти врага, но были готовы использовать любую малейшую возможность для спасения. Медленно, но нескольку человек за один раз, ашбалы скатывались вниз по склону. Они понимали, что внимание обороняющихся сосредоточено на других участках. Так, постепенно, они приблизились к основным силам своих товарищей. Почти каждого из них ранило, и все же половина элитного подразделения, состоявшего из двадцати человек, смогла присоединиться к своим. Но, безусловно, и здесь они не были в безопасности.
Бой на западном склоне продолжался всего минуту с того момента, как открыл огонь первый израильский автоматчик. «Коктейль Молотова» выжег кусты клещевины, и фигуры карабкающихся арабов были как на ладони. Комья глины и огонь автоматов быстро очистили отвесный западный склон. С этой стороны крепость была неприступной, такой же, как когда ее впервые увидел персидский царь Дарий более двух с половиной тысяч лет назад. Почти все нападающие были убиты или сгорели внизу в кустах клещевины. Несколько ашбалов, упавших в Евфрат, как и большинство арабов, не умели плавать и поэтому утонули в глубоких мутных водах.
Саид Талиб, уже забывший о своей мечте содрать кожу с Исаака Бурга, с громким криком бежал через горящие кусты. Жгучая боль от двух полученных пуль пронзала его тело. Он споткнулся, пополз и наконец, увидев внизу Евфрат, бросился в воду. Плавать он научился в Европе и теперь позволил реке нести себя на юг. Вокруг него плескались и кричали несколько его товарищей, но они в конце концов утонули. Талиб решил, что спастись удалось лишь ему одному.
Хоснер подошел к Бургу, стоявшему на командно-наблюдательном пункте.
— Ты или лучший полководец со времен Александра Великого, или у тебя хватило ума просто стоять здесь и ничего не делать.
Бург удивился, увидев Хоснера живым, но он ничем не выдал своего удивления.
— Думаю, понемногу и того и другого. — Бург заметил, что на Хоснере нет рубашки и ботинок, а по лицу течет кровь. — Где ты был, черт побери?
— Внизу на склоне. — Хоснер забрался на холм. — Брина убил арабский снайпер.
— Я так и понял. — Бург закурил трубку, которую держал во рту незажженной. — У нас большие потери. Боюсь, погибли все, кто находился на постах наблюдения и подслушивания.
— Похоже, что так, — согласился Хоснер. Со стороны западного склона к ним подбежали две девушки, у каждой на плечах висело по нескольку автоматов. Одной из девушек была Эстер Аронсон, она и обратилась к командирам:
— Мы покончили с ними. Потерь у нас нет, хотя один человек пропал.
— Отличная работа, — похвалил Бург.
— Я думаю, эти автоматы больше пригодятся на восточном склоне, — продолжила Эстер.
— Конечно, — согласился Бург. — А кто пропал?
— Мириам Бернштейн. Ее ищут.
Внешне Хоснер никак не отреагировал на ее слова.
Девушки поспешно скрылись в темноте.
Хоснер протянул руку.
— Дай мне затянуться из этой чертовой штуки.
Бург передал ему трубку.
— Это было чудо?
— Не думаю, — ответил Хоснер. Руки его дрожали.
— Почему?
— Потому что я не слышал гласа Божьего.
— А разве именно ты должен был его услышать? Думаешь, только ты можешь слышать его?
— Совершенно верно.
Бург рассмеялся.
Хоснер вернул ему трубку.
— Что с Добкином?
Бург пожал плечами.
— Это будет чудо, если он остался в живых.
— Да. Послушай… я пойду на западный склон.
— В этом нет необходимости. Там все закончилось.
— Не учи меня, как управлять боем, Бург. — Хоснер спрыгнул с холма и быстро направился к западному склону.
Бург посмотрел ему вслед.
Ибрагим Ариф говорил в микрофон громкоговорящей самолетной связи:
— Уходите домой, сопляки. Вас хорошенько отшлепали. А теперь идите домой и спрячьте свои лица! Салем Хамади! Ты меня слышишь? Иди домой и ложись в постель со своим мальчиком-любовником! Кто твой любовник на этой неделе? Али? Абдель? Салман? Или Абдулла? Мухаммад Ассад говорил, что на прошлой неделе ты занимался любовью с Абдуллой!
Ариф продолжал говорить в язвительной манере, с типичными для арабов подвываниями. Сердце его бешено стучало в груди, рот пересох, как песок пустыни. Между ним и беспощадным ножом Риша стояла всего лишь горстка евреев, у которых опять начали заканчиваться боеприпасы. И, даже если Аллах сотворит чудо и он останется в живых, всю оставшуюся жизнь за ним будут охотиться люди, которых он когда-то называл братьями и сестрами. Но об этом надо будет беспокоиться завтра. А сегодня ночью надо беспокоиться о том, как бы держаться подальше от ножа Риша и выполнять приказы Иакова Хоснера.
