Реки не умирают. Возраст земли - [42]

Штаб корпуса был сформирован меньше года назад в Пензе, но дивизии, включенные в его состав, имели за плечами немалый боевой опыт. Кстати, одной из них и командовал полковник Шкодунович до недавнего назначения на должность комкора. Оно обошлось для него без той психологической ломки, которую испытывают иные военачальники при выдвижении на высокие посты. Он поднимался по служебной лестнице неспешным шагом, — ступенька за ступенькой, — и поэтому довольно просто, без всякого волнения сменил полковничьи погоны на генеральские, а дивизию — на корпус. И все же почувствовал, как изменился масштаб работы, хотя и был готов к такой перемене.

На вечернем досуге, расстелив карту Третьего Украинского фронта, Шкодунович не раз прикидывал, откуда всего удобнее нанести главный удар во время будущего наступления. Выходило, что это с успехом может сделать 5-я ударная армия на севере, но не исключал и южного варианта — района Тирасполь — Бендеры, где находилась 37-я армия. Ну, а для себя-то он отводил скромную роль — участие во вспомогательном ударе: во-первых, очень мал Шерпенский плацдарм, во-вторых, слишком пересечена здесь местность. Однако корпус стоит на Кишиневском направлении, и немцы, конечно, попытаются сбросить его в Днестр. В самом деле, от Шерпени напрямую до Кишинева всего сорок километров. Так вряд ли противник смирится с потерей этого села. Недаром тут появились немецкие гренадерские полки, румыны же потеснены к югу.

Возвращаясь сегодня с плацдарма, Николай Николаевич Шкодунович увидел на берегу женщин, которые только что перебрались сюда. Он подошел к ним, поздоровался.

— Капитан медицинской службы Карташева, — по всей форме доложила военврач.

Он прищурился, будто от солнца, и поинтересовался для порядка:

— Ну-с, какую задачу поставили перед вами, товарищ капитан?

Полина четко объяснила свою задачу.

— Славно, что медики не отстают от пехоты, — сказал он, исподволь приглядываясь к ее спутницам. Каждый раз, когда ему доводилось на фронте встречаться с женщинами и, тем паче, совсем юными девушками, он испытывал неловкость оттого, что им приходится воевать наравне с мужчинами. — Славно, славно, — задумчиво повторил он. — Только, пожалуйста, учтите: тут все насквозь простреливается.

В этом его «пожалуйста» Полина почувствовала настоящего военного интеллигента, для которого никакая субординация не может заслонить человека.

— Да, а вы из какой дивизии?

Полина назвала свою дивизию.

— Я скажу комдиву, чтобы вам соорудили неприступный медпункт, — сказал он, чуть приметно улыбаясь в черные, коротко подстриженные усы. — Дорогу дальше знаете?

— Найдем.

— Прямо по ходу сообщения, потом налево.

— Спасибо, товарищ генерал.

Он постоял у въезда на зыбкий наплавной мост, провожая их долгим взглядом. Карташева повела девушек к темному зеву хода сообщения, и худенькая сестра, замыкавшая цепочку, ежеминутно оглядывалась назад. Он отечески пожалел ее сейчас. Кто-кто, но уж он-то, командир корпуса, хорошо представлял себе, какие испытания ждут эту девочку за Днестром. Наконец вся цепочка скрылась из виду, и Николай Николаевич ступил на дощатый латаный настил колыхавшегося на волнах моста, который саперы едва успевали ремонтировать после утренних налетов «юнкерсов».

У первой же развилки, где была, словно ток, выбита солдатскими ботинками округлая площадка, Полина остановилась, подождала девчат, растянувшихся по ходу сообщения.

— Наверное, здесь и надо поворачивать налево.

— Ясно, — не задумываясь, подхватила Ольга.

— Ты всегда все знаешь, — махнула на нее рукой Галина.

— Генерал так любезно объяснил.

— Он вообще внимательный человек...

— К женскому полу! — бойко продолжила Ольга.

— Перестань говорить глупости, — одернула ее Полина.

— Молчу, товарищ капитан.

— Комкор Шкодунович — один из самых образованных, тактичных генералов, каких мне приходилось видеть, — сказала Галина Мелешко.

— Все они тактичные, когда наша берет, — не удержалась Ольга. — А чуть заминка какая-нибудь, и начинается разговор на «матовом языке», без переводчиков.

— Ну и что?

— К слову пришлось.

— В бою всякое бывает, — заметила Полина.

— Нет, грубость я не прощаю даже великим полководцам!.

Полина рассмеялась. Она вспомнила, как на Днепре Ольга прямо, заявила об этом комдиву, и тот перестал брать с собой кого-нибудь из медсестер, которых включали в оперативную группу на всякий случай (после тяжелого ранения на НП командующего артиллерией дивизии).

— Вот бы записать на грампластинку телефонные разносы во время немецких контратак...

— Довольно, довольно, Ольга. — Полина решительно свернула влево. Она шла и видела перед собой добрые, думающие глаза генерала Шкодуновича, который — Галя права — отличался редким природным тактом.

Извилистый ход сообщения прорезал цветущие сады. Когда дивизия вышла к Днестру двенадцатого апреля, то цвели одни черешни, не успев еще выбросить листья, а теперь все было охвачено белым пламенем — и вишни, и яблони, и сливы. От всей этой чистейшей белизны вокруг слезы проступали на глазах. Пышные ветви кое-где свисали в траншею, приходилось осторожно отводить их от лица или пригибаться ниже.