Реки не умирают. Возраст земли - [198]

В эти дни и Леонтию Ивановичу Каменицкому не сиделось дома. Он побывал на востоке, за Ярском, где когда-то искал уголь. Стоящего уголька, правда, не нашел, но дорожку в глухой край все же проторил: там строится сейчас второй никелевый комбинат среди лебединых озер Тургая.

Потом он решил заглянуть в Березовку, куда не наведывался с той памятной поездки вместе с Голосовым. Вообще березовская медь была его слабостью, как незаконченная книга. И хотя он теперь считался ее законным первооткрывателем, досада на самого себя все равно осталась. А тут вдобавок эхо прошлого — статья Семена Голосова. Ошибиться в геологической находке, приняв пустую породу за руду, — это еще полбеды, но сорок лет ошибаться в человеке — это уже настоящая беда.

Отсюда он напрямую, срезая угол, отправился через соседнее плато в Уральскую Швейцарию, где много лет назад в поисках железа случайно нашел первую медь. Началось с того, что знакомый путевой обходчик обратил внимание на красивый зеленоватый камешек, подобранный у семафора.

Уральской Швейцарией Леонтий Иванович называл крутые отроги Главного хребта, что врезались в ковыльную степь длинными волноломами. Строители железной дороги так и не смогли обойти стороной один из кряжей и пробили в диабазе большой туннель, который оказался теперь воротами в Медноград, сооруженный в котловине, — лишь венчики заводских труб виднеются над голыми пиками гор.

Леонтий Иванович попросил шофера остановиться. Внизу черные и желтые дымы растекались по глубоким раструбам узких долин, наполняя их до краев. Не очень-то удобное место для жилья, но в годы довоенных пятилеток города закладывались наспех, иной раз без учета розы ветров, среди которых особо тревожили западные ветры, что дули со стороны Германии.

Он присел на гранитный выступ и долго смотрел на город, первый на его счету. Потом встал и напряженно вгляделся на восток. На фоне блеклого неба вставали дымы Молодогорска и Ярска, левее их тянулся волокнистый дымок Березовска. Леонтий Иванович с удивлением отметил, что отсюда, с медноградского угла, открывается вся  г е о м е т р и я  его жизни. Ну, Сибирь с ее золотцем не в счет — то была туманная юность. А именно в этом железо-медно-никелевом «треугольнике» на Южном Урале и заключена сердцевина того, что полагалось ему сделать на белом свете. Конечно, если бы не война, то можно было достигнуть большего. Но кое-что все же сделано для оправдания своего присутствия, на шарике, остальное — за молодежью.

В осеннем небе появился журавлиный нестройный клин. Вожак, огибая город, осторожно выводил стаю на привычный каспийский тракт. Леонтий Иванович поднял руку в знак приветствия и долго не спускал глаз с журавлей, пока они не скрылись из виду в казахской стороне. Кто знает, доведется ли встретиться будущей весной...

— Поехали, сударь, — сказал он шоферу.

Через час быстрой езды по накатанной полевой дороге они поднялись на знакомый косогор, защищавший Молодогорск от северного ветра. На западной окраине шофер хотел было свернуть к дому Каменицкого, но Леонтий Иванович попросил его сначала заехать к Плесуму.

— Нужно поблагодарить хозяина за машину.

Плесум как раз «отсовещался» с начальниками цехов, когда Каменицкий поднялся на второй этаж.

— Из дальних странствий возвратясь!.. — громко сказал директор комбината.

— Спасибо, Иван Иванович, за доставленное удовольствие.

— Ну-ну, чего там...

— Вот бы сейчас ко времени подарок Орджоникидзе, а в тридцатые годы я просто не знал, что делать с автомобилем, привык на лошадке кочевать от буровой до буровой.

— Пожалуйста, не стесняйтесь, звоните в любое время.

— Наездился, насмотрелся до весны, — коротко махнул рукой Леонтий Иванович.

— Довольны?

— Да как тебе сказать... Старики всегда ревнивы к молодежи. Но в общем дела идут неплохо, особенно в Березовке. Видишь, какой они нашли там колчедан. — Он достал из кармана пиджака кусочек керна со вновь открытой залежи.

Плесум взял его, взвесил на ладони. Керн светился зелено-желтыми искрами на гранях излома.

— Неужели вся залежь такая?

— Теперь, голубчик, дело за тобой. Верю, что ты пустишь в ход и железную руду. Постарайся. Думаю, что Голосов уже не полезет в драку...

Слушая его, Плесум щурил свои ясные глаза. И не удержался, чтобы не порадовать старика.

— А мой Войновский, кажется, близок к цели.

— Верно? — Леонтий Иванович даже встрепенулся.

— Делать окончательные выводы еще рано, может быть, но принципиальное решение найдено.

— Слава богу.

— Я пришлю его, он сам расскажет.

— Война помешала, а то мы давно бы научились обращаться с нашей рудой. А после войны ее «залечили» всякие доктора. Можно ведь «залечить» не только человека, но и руду. Какие рецепты ни предлагались — один другого хлеще. Но верное решение всегда просто. Нужно идти от самой природы той или иной руды, учитывать ее внутренние силы, а не пичкать «химиотерапией». Классическая металлургия, как и медицина, во многом консервативна.

— Войновский зайдет к вам. Когда лучше?

— По такому случаю пусть заходит в любое время дня и ночи.

Плесум не сдержал улыбку.

— Но ты это правду мне говоришь, Иван Иванович?