Регионы Российской империи: идентичность, репрезентация, (на)значение. Коллективная монография - [86]
Таблица 1. Население Владивостока[663]
Постоянно менявшееся число жителей, немалое число сезонных мигрантов и тех, кто избегал учета, – все эти факторы позволяют нам говорить лишь о приблизительных цифрах[664]. Тем не менее мы можем увидеть, что с конца 1890‐х по начало 1920‐х годов от трети до половины жителей Владивостока принадлежали к азиатским диаспорам, а самой большой группой всегда были китайцы. Колебания численности этой этнической группы во Владивостоке зависели от разных причин. В 1880‐е годы – после того как российские власти ввели для китайцев визы – число последних уменьшилось. Когда на рубеже веков была открыта Транссибирская магистраль и город стал развиваться быстрее, число китайцев среди его жителей, напротив, резко возросло. В 1911 году рост диаспоры снова замедлился: генерал-губернатором Приморской области был назначен Николай Гондатти, который предпринял активные действия для реализации императорского указа, запрещавшего брать на работу китайцев и корейцев.
Как в Сингапуре и в Сан-Франциско, китайская диаспора во Владивостоке была самой большой из азиатских, и при этом ей была свойственна высокая степень гендерного дисбаланса. Сколько бы китайцев ни проживало во Владивостоке в этот период, мужчин среди них было во много (до 40) раз больше, чем женщин. Эта проблема, хотя и в меньшей степени, затронула корейскую и японскую диаспоры. Наконец, гендерный дисбаланс существовал и среди русских – за счет присутствия в городе сухопутных войск и Тихоокеанского флота.
Во всех трех городах китайские кварталы располагались в центре города, в самых густонаселенных районах: очевидна тенденция к расселению по расовому признаку. В Сингапуре этому способствовал изначальный план поселения, в Сан-Франциско – более позднее создание этнических гетто. Во Владивостоке это произошло вопреки предоставленной свободе проживания. Этническую гомогенизацию городских территорий и их сегрегацию усиливало стремление мигрантов селиться там, где уже существовали институционализированные структуры их поддержки или экономические ниши, которые они могли занять. Сыграв важную роль в истории и культуре китайских иммигрантов, Чайна-тауны во всех трех городах устойчиво воспринимались как источник «желтой опасности» – иммигранты из империи Цин считались не поддающимися ассимиляции и вследствие этого опасными. Негативное отношение «белых» горожан к китайцам было вызвано еще и тем, что гендерный дисбаланс в диаспорах заставлял думать, что китайцы считают себя всего лишь временными жителями города.
Одной из главных причин отрицательного отношения к китайцам были ужасные условия, в которых многим из них приходилось жить. В Сингапуре китайцы строили в основном «в длину», а не «в высоту»: при необходимости расширить дом они не надстраивали этаж, а строили новое сооружение во дворе. Впоследствии дома соединялись друг с другом при помощи небольших надстроек длиной в целый квартал. Примером такого постоянного уплотнения может служить четырехэтажное жилое здание, занимавшее весь квартал между Саго-стрит и Саго-лейн: «Изначально оно состояло из двух отдельных домов, построенных спиной к спине… Один из них, по адресу Саго-стрит, д. 20-3, выходил фасадом на Саго-стрит, а другой, соответственно, на Саго-лейн и имел номер 18 по этому переулку. Сейчас же вход на первый этаж здания – с Саго-лейн, а на второй, третий и четвертый – только с Саго-стрит»[665]. Этот стиль застройки препятствовал попаданию в комнаты солнечного света и свежего воздуха, мешал вентиляции и вывозу нечистот, почему и считался опасным для здоровья[666].
В отличие от Сингапура, в Сан-Франциско и Владивостоке дома для китайцев строили по проектам европейских архитекторов. Но тот факт, что китайцы жили в трех-четырехэтажных домах, которым был не страшен пожар, не гарантировал, что условия жизни будут достойными. В Сан-Франциско, как писал один из современников, «многие дома в Чайна-тауне построены из кирпича и по правилам американской архитектуры», но жить в них все равно невозможно. «Когда китайцы поселяются в доме, они начинают его перестраивать и переделывать фасад… так что уже через несколько месяцев дом выглядит так, словно построен сто лет назад. Стены стоят черные, грязные, потерявшие свой изначальный цвет»[667]. Английский поэт, прозаик и журналист Редьярд Киплинг в сборнике эссе о его путешествии по Азии и США «От моря до моря» писал, что в сан-францисском Чайна-тауне в каждый дом «запихали… по сотне душ, которые влачили там жалкое существование в грязи и убожестве. Оценить последнее можете только вы, живущие в Индии»[668].
Как следует из текста того же Киплинга, в Сан-Франциско наблюдателю в целом было о чем поразмыслить, зайдя в Чайна-таун: «…Я наткнулся на четырехэтажное здание, переполненное китайцами, и нырнул в эту нору. Говорят, что подобные обиталища строятся по принципу айсберга, то есть на две трети они спрятаны под землей. …Кто-то попросил cumshaw и проводил меня в нижний подвал, где воздух был густ, как масло; горящие лампы прожигали в нем дыры не более квадратного дюйма в поперечнике. …До чего приятно видеть витрины магазинов и электрический свет!»
