Редакция «Дурной славы» (Таинственный дом) - [24]

Отворив дверь, он испуганно отпрянул назад, а затем, овладев собою, низко поклонился.

— Прошу вас войдите, мистер Доутон! — обратился Полтаво к своему гостю.

Франк вошел в переднюю и выждал, пока граф запер дверь. Затем последовал за ним в комнату.

— Чему я обязан чести вашего посещения? — вежливо осведомился у него Полтаво.

— Я желал бы переговорить с вами по делу, равно касающемуся и вас, и меня.

Полтаво кивнул головой в знак согласия. Он уловил, что Франк был враждебно настроен по отношению к нему, но это обстоятельство не могло испугать его. Ведь ему не раз случалось оказываться в весьма запутанных положениях и выходить из них с честью.

— Мне очень жаль, что я могу вам уделить лишь четверть часа. Мне надо отправиться на Брекли-сквер, дабы присутствовать при вскрытии завещания нашего покойного друга…

— Это мне известно, — сказал Франк, — вы не единственный, кто получил приглашение присутствовать при этой церемонии.

— И вы также будете там? — спросил удивленный граф. Он в данном случае считал свое присутствие в порядке вещей, на правах друга и советника осиротевшей Дорис Грей. Это положение ему даровало письмо, которое было получено Дорис. В нем в кратких словах сообщалось, что она при любых обстоятельствах может обратиться за советом и поддержкой к графу Полтаво. И это письмо явилось причиной неожиданного посещения Дорис.

— Граф Полтаво, на следующий день после исчезновения мистера Фаррингтона посыльный принес мисс Грей письмо.

— Это мне известно, — ответил Полтаво.

— В этом письме речь шла о вас. В нем сообщалось Дорис, что она может довериться вам, и одновременно это письмо подало ей надежду, что труп, найденный в Темзе, не принадлежит мистеру Фаррингтону.

Полтаво нахмурил лоб.

— Но власти иного мнения, — поспешил сказать он. — Они нисколько не сомневаются в том, что мистера Фаррингтона более нет в живых.

— То, что было установлено при медицинском осмотре трупа, и то, что по этому поводу думает Скотленд-Ярд, может и не совпадать, — сухо заметил Франк. — Следствием получения этого письма явилось то, что Дорис воспылала к вам доверием и мне с каждым днем становится все труднее и труднее защищать ее интересы. Я откровенный человек и говорю открыто то, что думаю. — И он хлопнул рукою по столу. — Вы отравляете душу Дорис и восстанавливаете ее против меня, хотя единственное мое желание сводится к тому, чтобы честно и без всяких сокровенных целей охранять ее от всего злого.

Граф Полтаво насмешливо пожал плечами.

— Дорогой друг, я не могу допустить, чтобы вы явились ко мне с просьбой выступить в качестве ходатая за вас перед мисс Дорис. Если к этому действительно сводилась ваша цель, то позвольте сообщить, что я ничем не могу быть вам полезен. На английском языке имеется пословица, смысл которой сводится к тому, что в любви и на войне все дозволено.

— В любви? — переспросил Франк.

— Да, в любви. Никто не вправе рассматривать любовь, как дарованное свыше преимущество, выпавшее только на его долю. Никто не вправе сказаться люблю эту женщину и не позволю никому другому любить ее. Все то, что восхищает вас в мисс Грей, представляется мне не менее привлекательным, чем вам. Я охотно бы уклонился от соревнования с вами, но что делать, если судьбе угодно было, чтобы мы оказались соперниками? Мне известно, что покойный мистер Фаррингтон собирался определенным образом распорядиться судьбою своей племянницы, и я надеюсь, что его намерения соответствовали моим желаниям.

— Что вы хотите этим сказать? — удивился Франк.

— Я беседовал с мистером Фаррингтоном, и он сказал мне, что будет совершенно спокоен за участь Дорис, зная, что она находится в моих руках.

Франк побледнел.

— Это наглая ложь! Мне доподлинно известны намерения мистера Фаррингтона, гораздо лучше, чем вы предполагаете, — вскричал возмущенный юноша.

— Может, вы более подробно сообщите мне о них?

— Я уклоняюсь от дальнейшего обсуждения этого вопроса с вами и ограничусь лишь тем, что скажу вам: если я обнаружу, что вы работаете против меня, то вам придется пожалеть о том, что мы вообще повстречались с вами.

— Разрешите вам указать на дверь, — невозмутимо ответил Полтаво. — Людям моего положения и моего происхождения нельзя безнаказанно говорить подобные вещи.

— Ваше положение мне известно, а что касается вашего происхождения, то оно покрыто мраком неизвестности. Во всяком случае, если бы я вздумал навести более подробные сведения об этом, то знал бы, к кому мне следует обратиться.

— К кому именно? — насмешливо осведомился Полтаво, отпирая дверь.

— К начальнику Александровской тюрьмы.

Граф захлопнул за своим посетителем дверь и на несколько мгновений застыл, погруженный в свои мысли.

* * *

Общество, собравшееся через несколько часов на Брекли-сквер, было погружено в печаль. К вящему неудовольствию Полтаво Франк также присутствовал при вскрытии завещания. Он сидел рядом с молодой девушкой, и ему удалось вовлечь ее в беседу. Граф Полтаво счел нецелесообразным именно в это мгновение попытаться отвлечь ее внимание от молодого журналиста. Он мог и подождать.

Присутствовал и мистер Смит. Он непосредственно обратился к нотариусу с просьбой разрешить ему присутствовать при вскрытии завещания. Одновременно он заявил, что предполагает присутствовать в порядке исполнения своего служебного долга, а не в качестве лица, поддерживавшего знакомство с покойным. Это заявление предопределило исход его просьбы.