Рецепт одной войны - [29]

И Курту вдруг захотелось всё-всё рассказать Жюли. Про родителей, про учителей, про всю свою жизнь. Про надежды и разочарования. Про мечты и реальность. Про пиво, футбол и продавленный отцовский диван… Про мамины сериалы…

А главное – о том, что он сам только недавно понял и что сделало его счастливым. О Доротее и ее словах. О том, как хорошо идти в ногу с товарищами, локоть к локтю, плечо к плечу… О том, как это здорово – чувствовать ответственность за друзей: если бы Жюли сама попробовала, ей бы тоже понравилось. И о том, как нужны в отряде именно такие люди – живые, энергичные, увлеченные.

Ему почему-то казалось, что она, именно она сможет понять его, как никто другой. Понять не то, что лежит на поверхности, а самую суть. То, что так трудно выразить словами. Тем более в случайном разговоре, здесь, на мосту.

Но вместо всего этого Курт сказал:

– Мы вообще хотим ввести в городе чрезвычайное положение.

– Кто это мы?

– Совет Воинов Железного Кулака. Чтобы ночью по улицам ходили патрули. И останавливали всех подозрительных – и детей, и взрослых.

Ах, ну да, да! Воины Железного Кулака! Жюли, кажется, слышала, что эти мальчишки так себя называют.

Когда-то она тоже играла в войну вместе с другими ребятами. И совсем недавно, год или два назад, и сама бы поддалась очарованию военной романтики. Но теперь, когда в ее жизни был Жан-Жак и всё, что с ним связано… Теперь всё это, конечно, казалось детской игрой, смешной и наивной.

– Но ведь это незаконно – останавливать кого-то, проверять, – сказала Жюли. Сказала как будто с опаской. Как будто одобряла их смелое решение, но боялась за успех их предприятия. – Разве вы имеете право запрещать кому-либо ходить на ту сторону?

– А мы и не запрещаем, – сказал Курт. – Мы разъясняем. Предупреждаем, советуем.

Он кивнул туда, где скрылась малышня, которую наряд не пустил на мост.

– Понятно! – сказала Жюли. – А меня на ту сторону пустишь?

Курт переступил с ноги на ногу.

Вы замечали, как бывает: не успеешь проговорить с человеком и пяти минут, а уже чувствуешь – он свой. Такой же, как ты, и ему можно доверять.

– А тебе действительно туда надо? – Курт укоризненно взглянул на Жюли.

– Да!

– Очень?

– Очень!

Курт сомневался.

– Зачем?

Жюли попыталась придумать что-нибудь убедительное, но с ходу не смогла.

– Я не могу тебе этого сказать, – искренне глядя ему в глаза, призналась она.

Курт опять порозовел и кивнул. Он понимает. Есть вещи, о которых девушке неловко говорить открыто. Мало ли что бывает? Может, ей надо в аптеку. Или к врачу. Или еще куда-нибудь… И вообще, если человек свой и ты ему доверяешь, то допрашивать его вроде как не по-товарищески.

– Но там теперь небезопасно. Если уж они начали…

– Я буду осторожна.

Курт нахмурился. И покосился на мальчишек, которые внимательно следили за разговором и не могли понять, почему Курт столько возится с этой девчонкой.

– Так я пойду?

Не дожидаясь ответа, Жюли взялась за загородку, отодвинула ее со своего пути и прошла на ту сторону.

Она медленно вернула загородку на место и склонила голову, церемонно благодаря великодушных стражей. А потом не удержалась – улыбнулась и послала Курту воздушный поцелуй. Настроение у нее и до разговора с ним было отличное, а тут стало еще лучше!

Курт и его товарищи насторожились, почувствовав неладное.

– Эй, эй! Ты куда! – крикнул веснушчатый. – Ты зачем ее пустил, Курт?

– Пусть идет, – отозвался Курт. – У нее дело.

– Какое еще дело! Эй, ты куда?

Уже отойдя на безопасное расстояние, Жюли обернулась.

По правде сказать, она могла бы не оборачиваться. И ничего не отвечать. Уйти себе на ту сторону, и всё. И тогда дальнейшие события разворачивались бы совсем не так, как они развернулись на самом деле. Появление Жюли на мосту скоро забылось бы и не привело ни к каким последствиям.

Но настроение у Жюли было таким прекрасным! А эти вояки были такими смешными! И как будто маленький чертенок дернул ее за язык.

– Простите, ребята, мне некогда! У меня действительно очень важное дело! Самое важное, какое только может быть! Я иду на свидание с парнем! И мы с ним пойдем гулять по улицам. А потом съедим эскимо в парке. И, может быть, зайдем в кино. И поверьте, в мире нет ничего важнее этого!

Ох и хулиганка эта Жюли! Но только зря, зря она всё это сказала…

Потребовалось время, чтобы воины наконец поняли, что произошло. Над блокпостом повисло молчание.

– А знаете что? Я бы и вам посоветовала то же самое! Чем заниматься тут всякой ерундой – шли бы вы лучше с девчонками гулять! Правда! Это так здорово!

– Курт! Курт! Что ты молчишь? – выкрикнул веснушчатый.

– Да, Курт? Задержать ее? Задержать?! – закричал малявка.

– Попробуйте только! – прикрикнула на них Жюли. – Вот только попробуйте!

Она развернулась и побежала на Шоколадный берег. К Жан-Жаку.

Курт, застыв в оцепенении, провожал ее глазами до тех пор, пока она не скрылась из вида. И так и не отдал никакой команды.

19. Разговоры, разговоры…

В те первые, самые удивительные дни знакомства Жан-Жак и Жюли в основном разговаривали. Бродили по улицам, смотрели с набережных на реку, сидели на скамейках в скверах – и говорили, говорили, говорили. Говорили и никак не могли наговориться. Каждую минуту удивляясь символичным приметам, красноречивым знакам и чудесным совпадениям в их жизни.