Разыскания в области русской литературы XX века. От fin de siècle до Вознесенского. Том 1. Время символизма - [179]

Что сюда не попало? Смерть Врубеля 1 апреля. Окончательное прекращение «Весов» и «Золотого руна», которые формально завершили издание двенадцатыми номерами за 1909 год, но фактически «Весы» закончились в марте[1294], а «Руно» — в конце июня[1295]. Исчезновение «с земного плана», как говорили оккультисты, А. Р. Минцловой, многие годы серьезно влиявшей на русскую литературу[1296]. Ну и некоторые другие события, которые представляются нам значительными для литературной истории этого года.

Но на самом деле, как то обычно и бывает в истории литературы, события, принявшие лавинообразный характер именно в 1910 году, имели свои корни в относительно недавнем времени. Нам представляется, что исходным пунктом, от которого имеет смысл вести литературную генеалогию 1910 года, является конец 1907-го.

17 октября этого года умерла жена Вяч. Иванова, писательница Л. Д. Зиновьева-Аннибал, что сильнейшим образом воздействовало не только на его личную жизнь, но и на весь строй литературных планов. По возвращении в Петербург и состоявшихся там 25 октября похорон, 1 ноября М. А. Кузмин записал в дневнике: «Зашел к Вяч<еславу> Ив<ановичу>, там эта баба Минцлова водворилась»[1297]. Именно с ней (а также с В. К. Шварсалон и Ал. Н. Чеботаревской) Иванов в начале 20-х чисел ноября поехал в Москву выполнять одно из решений, принятых вместе с покойной женой. Его падчерица записывала: «Числа 26 мы поехали в Москву. Вячеслава приглашал редактором в „Золотое Руно“ Рябушинский, они с Мамой тогда долго думали и решили, что нужно принять это приглашение — согласиться, т. к. нужно принять журнал, который можно направлять, пока нет своего журнала»[1298]. 26 ноября тут названо явно по ошибке: Иванов был в Москве не позже 20-го[1299]. Существенно, что все эти дни к нему постоянно приходила Минцлова и, видимо, наставляла в неотложных делах. Результатом переговоров явился написанный 23 ноября «меморандум», составленный Ивановым, согласно которому он получал практически полную редакторскую власть в журнале[1300]. Однако в конце концов Рябушинский властью делиться не пожелал, что было изложено в дневнике М. А. Волошина:

Когда, после утверждения всех условий с Рябушинским, Вячесл<ав>, узнав об редакцион<ном> анонсе без его ведома, пришел к Ряб<ушинскому> заявить о неконституционности его поведения, Рябушинский так был изумлен, что в тот же вечер собрался у него консилиум врачей, которые ему посоветовали отправиться в кругосветное плавание. Он сказал Вячеславу, что в этом случае он на шесть месяцев прекратит функционирование «Золотого Руна».

— Я ведь трачу на него тысячи. Я хочу получать удовольствие за свои деньги. Я шутя бываю в редакции. Это меня развлекает.

Вячеслав ответил ему, что в таком случае он упустит единственный случай иметь его редактором. Иначе же он оснует свой собственный журнал. За час до отъезда в Петерб<ург> Вячесл<ав> снова был в «Золотом Руне», и дело разошлось окончательно[1301].

Таким образом, идею стать единовластным редактором большого журнала Иванов отбросил, но напряженные искания идейного плана у него только ширились. Плодом этих исканий явился дважды прочитанный в Москве в марте 1908 года доклад «Символизм и религиозное творчество», из которого выросла принципиальнейшая статья «Две стихии в современном символизме», опубликованная в третьем-четвертом и пятом номерах «Золотого руна»[1302], о мистических контекстах которой уже достаточно подробно написано Г. В. Обатниным[1303]. Ею Иванов начал путь, приведший в конце концов его к ситуации 1910 года.

Следующий момент, на котором следует остановиться, — весна 1909 г. и то, что за ней последовало. Первоначально события, нас интересующие, выглядели не слишком важными. Судя по всему, в марте (точная дата, к сожалению, неизвестна[1304]) Вяч. Иванов начинает читать для молодых поэтов лекции по теории стиха, которые вспоминавший об этом Вл. Пяст именовал «Про-Академией», а более поздние исследователи предпочитали называть просто Академией Стиха. Тогда же С. К. Маковский начинает еще очень нерешительные переговоры о создании давно мечтавшегося сугубо «петербургского» модернистского журнала. В августе эти переговоры приобретают уже вполне конкретный характер: 5 августа, после второго редакционного собрания, начинается приглашение сотрудников. В августе же москвич Э. К. Метнер получает от Ядвиги Фридрих и ее родных деньги на учреждение издательства, названного «Мусагет», которое явно претендовало на то, чтобы занять место слабеющего «Скорпиона» (в скобках отметим, что его активные участники, прежде всего Андрей Белый и Эллис, уговаривали Метнера в первую очередь организовать журнал). Однако, по справедливому наблюдению исследователя, «не меньше значило устное слово „мусагетинцев“, звучавшее в разных аудиториях и прежде всего в редакции издательства на Пречистенском бульваре»[1305]. Связующим звеном между этими двумя предприятиями оказывается А. Р. Минцлова, которая, с одной стороны, продолжает систематически общаться с Ивановым, все более и более активно обещая ему неведомые откровения, а с другой стороны — становится ближайшим наблюдателем, а отчасти и деятелем рождающегося «Мусагета»