Развитие психиатрии в Вятском крае - [82]

Вариантов классификации психофармакологических препаратов несколько. Вот один из них: выделены три группы – психолептики, психоаналептики и психодислептики.

К первой группе относятся: гипнотики (хлоралгидрат, барбитураты), нейролептики (фенотиазины, бутирофеноны) и транквилизаторы.

Ко второй группе относятся: стимуляторы настроения (имипрамин, ипрониазид).

К третьей группе относятся галлюциногены (мескалин, ЛСД – 25).

Официальная американская классификация существенно отличается от европейской. В ней содержится одна основная группа транквилизаторов, которая делится на большие и малые. Большие транквилизаторы – это уже известные нейролептики, а малые, так называемые атарактиками, соответствуют тому, что у нас называют транквилизаторами.

А.В.Снежневский предложил классификацию, которая построена на физиологических принципах, то есть на основании действия психофармакологических медикаментов, на процессы возбуждения и торможения. Он выделяет так же три группы: психолептики (уменьшают торможение), психотоники (усиливают возбуждение), психотоники или галлюциногены. Она практически совпадает с изложенной классификацией предложенная Г.Я.Авруцким. (31)

К сожалению, авторы не останавливают внимание и не описывают такое грозное осложнение при лечении нейролептиками, как гипертоксическая реакция. При умеренных дозах применяемого нейролептика на первой стадии появляется незначительное чувство тревоги, физического беспокойства, расстройства сна, субфебрильная температура тела. Если не применяется дезинтоксикация и не прекращается лечение нейролептиками, то вся симптоматика углубляется. Нарастает температурная реакция и больной погибает от отёка мозга. Вероятно, в процессе лечения в организме больного происходит повышенная чувствительность к вводимому препарату, это ведёт к повышенной реактивности, нарастающего отёка мозга и летальному исходу. Такие осложнения в нашей практике были. Это было для нас неожиданностью и не знали, как с этим осложнением бороться. Это была трагедия.

И вот с таким случаем я столкнулся. Больная получала нейролептик в различных дозировках, в зависимости от психического состояния, но в умеренных. Состояние физическое было удовлетворительным. И неожиданно для меня больная стала жаловаться на появившееся чувство тревоги, беспокойства, страха. Осмотрел больную, измерил температуру тела. Температура была субфебрильной: 37,2 – 37,4 градуса. Все нейролептики отменил. И не знал, что делать? Решил понаблюдать, но назначил консультации терапевта, невропатолога. Врачи не нашли какой-то патологии. А температура продолжала расти каждый день. Жалоб физического характера больная не высказывала. Собрал консилиум врачей для решения вопроса и причины повышения температуры тела и дальнейшего плана лечения больной. Кроме психиатров были приглашены: терапевт, невропатолог, гинеколог, инфекционист. Больше не знал, кого ещё приглашать, каких специалистов. Никто патологии по своей специальности найти не смог. Посоветовали симптоматическое лечение. Но это проводилось и до консультации. На десятый день больная скончалась. На секции только обнаружили отёк мозга. Много позднее появилась статья в медицинском журнале «Невропатология и психиатрия» с описанием клиники и тактики лечения с описанием таких случаев. Но к этому времени у нас уже была разработана и применялась методика борьбы с таким осложнением. В этиологии лежала перестройка организма, в результате формировалась повышенная чувствительность к нейролептикам. Что приводило к необходимости немедленной их отмены и проведения активной дезинтоксикации организма больного. Это в Кировской психиатрической больнице уже применялось и практиковалось ещё до появления статьи в журнале. В результате, подобное осложнение с успехом лечилось. Летальных случаев больше не было. Механизм такого состояния был аналогичным, что встречался при гипертоксической форме шизофрении

В психиатрические больницы Кировской области первые психотропные препараты, в частности, аминазин поступил в 1957 году. В это же время получила этот препарат и Кировская психиатрическая больница. Появился он и в отделение, в котором работал я. Отношение к новому препарату было настороженным. Никто не знал, как он будет действовать. То, что об этом препарате было напечатано, требовало проверки в больничных условиях непосредственно на больных. Назначали его физически крепким молодым больным, вводился препарат внутримышечно по 25 миллиграмм. Назначался постельный режим. Артериальное давление мерялось трижды в течение дня. Часто измерялся пульс, дыхание. Часто делались общие анализы крови, мочи. Врачи осматривали больного через каждый час, спрашивали о самочувствии, интересовались нет ли каких жалоб. Больные наблюдались круглосуточно врачами и медицинскими сестрами. Сразу же было отмечено, что больные под действием лекарств становились более спокойными, более адекватными во время беседы с ними. Шли дни, мы убеждались, что никаких тяжёлых осложнений аминазин не даёт, появлялась уверенность в необходимости более широкого применения этого препарата. Он превосходно снимал психомоторное возбуждение у больных. Появились и другие нейролептики такие, как галоперидол, трифтазин и так далее. Появились антидепрессанты, позднее транквилизаторы. В корне поменялась атмосфера в психиатрической больнице. Практически исчезли больные возбужденные, агрессивные. Если раньше нападения больных друг на друга, на медицинский персонал были обычным явлением, происходили ежедневно. То с появлением новых лекарственных средств обстановка в психиатрической больнице стала такой же как в любой соматической больнице. Были ли осложнения при применении психотропных средств? Естественно были. Но во первых из медицинской литературы о них мы были предупреждены, а во вторых они не были брутальными, непоправимыми. Отмена препарата, назначение циклодола, паркопана, дезинтоксикации, симптоматического лечения, как правило, помогало ликвидировать те негативные симптомы, которые возникали как побочные явления.