Разведчики - [36]
С боевыми товарищами
Прожили эти три года как на каторге, другого слова я не подберу. Как говорится, «света белого не видели», только много и тяжело работали… Но работали мы только в общине, к военным работам нас не привлекали ни разу.
Когда освободили Ваше село?
Где-то в феврале сорок четвертого нас освободили. Боев при освобождении тоже не было. На постой в нашем селе остановилась какая-то воинская часть. Но у нас в доме просто не было места, а вот в доме у моего дяди жили солдаты, и мы, подростки, ходили к ним в гости, разговаривали с ними, но угощали они нас, потому что у нас почти ничего не было… Вот что-нибудь из одежды мы могли им дать, а угощать их было просто нечем…
Вскоре объявили мобилизацию, но никто у нас по селу не ходил, просто председатель сельсовета, это был брат моей матери, составил списки военнообязанных, и всех нас предупредили, когда нужно собраться.
Мы очень хотели пойти воевать, даже просили, чтобы нас призвали пораньше. Настрой у нас был – отомстить врагу! Всего из нашего села мобилизовали 194 человека, а вернулось с фронта 106… Из нашей семьи тогда призвали отца, хотя ему тогда уже было сорок четыре года, и меня с Игнатом. Нас отправили в полевой военкомат в Каменку, а потом в Рыбницком районе мы все вместе прошли месячную подготовку в учебном полку, и только потом нас уже отправили на фронт.
В этом полку было, наверное, больше тысячи человек. Нас готовили для пехоты, учили самым элементарным вещам. Трудно, конечно, сказать, что за этот месяц нас там могли подготовить хорошо, но просто тогда были такие условия. Относились к нам в этом лагере доброжелательно, кормили хорошо, или это просто мне так показалось после полуголодных лет в оккупации. Форму нам выдали, но не новую. Отец нам свой военный опыт не передавал, просто говорил, что своим оружием мы должны научиться владеть в совершенстве. Какого-то особого желания непременно держаться всем вместе у нас не было, поэтому когда при распределении по воинским частям нас с отцом разделили, мы никуда не ходили и ничего не просили. Отец попал служить пулеметчиком в 62-ю дивизию, а меня с Игнатом направили в 18-й полк 7-й Гвардейской воздушно-десантной дивизии 20-го Гвардейского корпуса 4-й Гвардейской армии.
Когда нас привезли в этот полк, то в пополнении из двенадцати человек я был первый по росту и комплекцией тоже заметно выделялся. Поэтому какой-то капитан из штаба предложил мне пойти в разведроту, и я согласился. Но когда меня зачислили, то и Игнат тоже попросил, чтобы в разведку зачислили и его. Всего из нашего села в эту разведроту попало четыре человека. Вот так мы оказались в этой разведроте, в которой воевали до самого конца войны, а тогда наша дивизия стояла в первой линии обороны возле села Великая Косница Ямпольского района Винницкой области.
Как Вас встретили в разведроте?
Очень хорошо и доброжелательно, сразу со всеми познакомились.
Нашей отдельной разведроте задания мог давать командир дивизии, начальник штаба или начальник разведки дивизии. Вначале командиром роты у нас был Царев, но уже где-то с октября нами стал командовать старший лейтенант Малякшин Петр Артемьевич, который оставался нашим командиром до конца войны. О нем я, да и все остальные ребята тоже, могли бы сказать только самые теплые слова: прекрасный человек, очень общительный и доброжелательный, но в то же время очень боевой, грамотный и заботливый командир. Он очень тщательно проводил всю подготовительную работу, но в «поиски» с нами не ходил, только провожал нас до первой траншеи. После войны он дослужился до звания генерал-лейтенанта.
Когда мы пришли в роту, то в ней было всего человек сорок, но ее быстро пополнили до положенных шестидесяти. Рота разделялась на взвод конной разведки и три взвода пешей, всего сорок восемь человек, которые делились на три постоянные группы захвата, прикрытия.
Брат мой попал в конную разведку и, как и все остальные «конники», в пеших «поисках» участия не принимал, только раза четыре участвовал в конной разведке, а меня сразу назначили в группу захвата, потому что я был здоровый и физически сильный, запросто мог сто килограммов поднять.
Сразу началось обучение: распределение ролей и соответственно задач, как себя вести и что делать в разных ситуациях. Изучали навыки маскировки, стрельбы, как пользоваться ножом. Никакого ритуала при «принятии» в разведчики у нас в роте не было.
Из штаба дивизии нам давали только общую цель задания: на таком-то участке узнать это и это, а уже все остальное мы сами планировали.
Для проведения «поиска» нам обычно выделяли двух-трех саперов, которые нам делали проход в минных полях, человек пять-шесть – группа прикрытия, и шесть человек – группа захвата, которая была в неизменном составе. С немецким оружием на задание мы никогда не ходили, но иногда группа захвата ходила на задание вообще без автоматов, только с финкой и гранатами. Мы всегда возвращались в ту же ночь, и всего один раз моя группа ходила в Югославии на четыре дня, нам поручили узнать дислокацию немецких частей, а вернулись мы тогда только через восемь дней.
