Разум - [24]

Наконец мы вернулись в дом. Дочка, слава богу, не проснулась.

У меня закружилась голова. Снова поднялась температура.

Меня душило, я закашлялся. Поднялся, нашел в ящике лекарство от кашля, кажется ипецарин, принял несколько капель.

Грипп, пожалуй, не прошел, я был еще нездоров. Эта слабость и моя низкая сопротивляемость бесили меня. Когда я болен, то вынужден прибегать к жениным «услугам», а это такая же мука, как и сама болезнь.

Я пролежал до следующего вечера, думая, что грипп пройдет сам собой. Вечером я выбрался к врачу, который дал мне лекарства и больничный лист. Воротившись домой, почувствовал себя еще хуже, но настроение поднялось. У врача я узнал, что мне предоставили путевку в Лугачовицы[8]. Нужно только послать с женой сведения о моем пребывании в больнице в прошлом году, когда у меня обострилась язва. Этих данных у врача не было. Кроме того, жена должна отнести бюллетень на работу. Таким образом, это уже две «услуги». Если бы мне пришлось самому бегать по этим делам, я потерял бы весь день. Но зато за эти услуги я вынужден был выслушать лекцию о самых разных вещах, но главное — о том, что мой талант весьма невелик. Жена торжественно сообщила мне, что читала в газете, как разнесли мой последний сценарий. Слышала она, дескать, и о том, что сценарии я вообще писать не умею. Я заметил, что это только я мог ей сказать, только от меня она могла это услышать, поделись я с ней чьим-то чужим мнением. А я-то думал, что жена будет ненавидеть и осуждать человека, который ругает мои сценарии, но она, оказывается, считает его союзником, правдолюбцем, разоблачившим мое «штукарство». А теперь, мол, и в газетах об этом пишут…

Чтобы в дочери не проснулись сомнения в отношении отца, я объяснил, что мой сценарий о пограничниках утвердила вся группа, утвердили его и внештатные рецензенты, два директора и один генеральный директор. Но когда режиссер захотел снимать фильм, какой-то чин из Праги якобы сказал, что о пограничниках ничего снимать нельзя, и потому режиссер передвинул действие в глубь страны. До сих пор я не уверен, не выдумка ли это самого режиссера — ему ведь не нравился первоначальный сценарий. Но не нравился главным образом потому, что я не намерен был отдавать ему часть своего гонорара. Он, по-видимому, хотел доказать, что я жаден и что в тексте он многое доработал, поэтому его очень устроило, когда я решил переделать сценарий, а главное, когда согласился с тем, что переделать его может он один. Но я не предполагал, что это будет повод для газеты, взявшей у него интервью, считать, что сценарий был плох. Сам же режиссер утверждал, что дорабатывал сценарий на площадке, то бишь прямо на съемках. Но что, собственно, он доработал? Свой переделанный вариант или мой первоначальный сценарий? Отсюда вывод: если в газете и ругают сценарий, так это не мой, оставшийся неизвестным, а его, тот, который послужил основой для съемок.

Кроме того, сказал я, фильм о пограничниках не так уж и плох. Смотреть его можно, это средний фильм, каких подавляющее большинство. И я уверен, что он сделает даже бо́льшие сборы, чем некоторые лучшие фильмы. Хоть теперь и присуждается премия за киноленты, не следует думать, однако, что выдвинутые на премию ленты лучше многих других. При оценке фильма играют роль различные факторы. Кроме того, одна газета никогда не является арбитром. Возможно, другая газета напишет о моей картине лучше, а если и не напишет, тоже ничего не случится — я ведь не какой-нибудь начинашка, которого может сломить критический окрик. К тому же я пишу сценарии не для того, чтобы увековечить свое имя в истории искусств, а для того, чтобы получить за это деньги. И мне все равно, кто и как извратит мои мысли. Это уж дело общества, как оно распорядится с продукцией, которую у меня покупает. Если общество не знает, что с этой продукцией делать, — в убытке не я, а оно, ибо заплатило мне деньги напрасно, купив, как говорится, кота в мешке.

После этой длинной лекции, однако, мне стало грустно. Уж верно, никогда не быть мне знаменитым. А я так надеялся… Карьера моя началась ведь давно, уж казалось бы, пришло время пробиться. В чем же промашка?

Что, собственно, такое — талант?

Я прочитал рецензию на фильм по моему сценарию и задумался — что, в общем-то, я мог из нее почерпнуть для себя. Там не было никаких практических, никаких конкретных указаний, никакого диагноза болезни моего таланта (или «таланта»). К кому обратиться, на кого положиться? Кто скажет правду? Не могу же я до бесконечности писать слабые сценарии, надо же хоть раз сделать такой, который станет мечтой всех режиссеров, о котором заговорят или, более того, издадут книгой. Да. Нужно сосредоточиться, погрузиться в собственную душу — возможно, там и отыщется какой-то отсвет таланта.

Правда, по своему обыкновению я не верил, что под старость лет меня вдруг озарит и я начну создавать великие сценарии. Странно, но мне было гораздо удобнее думать, что я бесталанный. В таком случае у меня нет и никаких обязательств перед человечеством.

Такой вывод тоже меня не устраивал: все-таки хочется что-то значить для рода людского.