Разорванная паутина - [17]

Время коллективизации стало временем окончательного возмужания скрябинской науки. О новинках противогельминтозной борьбы много писали и советские и зарубежные издания. Но достижения науки следовало еще внедрить, довести до каждого совхоза, колхоза. А новое нелегко входит в жизнь. Особенно в такой древней области человеческого хозяйства, как животноводство, где каждый чабан чувствует себя профессором ветеринарии. Гельминтологам, искавшим новые пути оздоровления стад, приходилось преодолевать не только сопротивление природы, но, что значительно труднее, косность людского мышления. Одними инструкциями тут не возьмешь. Нужно, чтобы к твоему делу прониклись доверием простые люди: чабаны, доярки, конюхи. Без их поддержки самый замечательный научный труд остается кучей исписанной бумаги, никому не нужной, никому не приносящей проку.

Я переношусь мысленно на тридцать лет назад. Горит чабанский костер в ночной Сальской степи на берегу тихого Маныча. Весна уже вступила в свои права, но ночи еще прохладные, и чабаны, собравшись к огоньку, зябко натягивают на плечи кто отслужившую срок шинель, а кто и мохнатую бурку. У пастухов сегодня гости. Городские. По законам степного гостеприимства разлит по кружкам кипяток из закопченного чайника, разделены домашние лепешки. Дремлет степь. Набродившись вволю по свежей траве, спят овцы. Они сбились темной массой неподалеку от костра и прикорнули, положив головы друг другу на спины. Можно было отдыхать и чабанам, благо чутки на ухо степные овчарки. Но у костра, как вода в чайнике, бурлят разговоры. Горожане, ученые из Москвы, не случайно забрели на огонек. Одно дело — докладывать о своих исследованиях стоя на трибуне в совхозном клубе, другое — вот так, запросто, с глазу на глаз потолковать с народом.

Предложение, с которым пришли ученые, серьезное, для овцеводов непривычное. Гельминтологи установили, что падеж овец в совхозе «Пролетарий», достигающий в некоторые месяцы пятой части поголовья, вызван паразитическими червями. Эти болезни — диктиокаулез и гемонхоз — можно вылечить, но животные неизбежно снова заразятся, так как личинки гельминтов остаются на пастбище, где выздоровевшие овцы будут их снова заглатывать. Изучив биологию паразита, ученые пришли к выводу: яйца и личинки окончательно гибнут в почве только через год. Отсюда возникла профилактическая идея: кормить стадо на одном участке, а затем перегонять его на другой и так далее, с тем, чтобы вернуться на первое пастбище только через год, когда там не останется ни одной живой личинки.

Идею оздоровительной смены пастбищ высказали первыми не советские ученые. Однако, как говорит поэт:

Дорогу делает не первый,

А тот, кто вслед пуститься смог,

Второй.

     Не будь его, наверно,

На свете не было б дорог.

Зародившись за рубежом, мысль о смене пастбищ так и не получила развития в капиталистических условиях животноводства. Зато огромные просторы советских хозяйств подсказали Ивану Орлову, как можно было бы спасти наши стада от гельминтной напасти. Теперь ученый и его товарищи пришли к костру, чтобы получить поддержку своего начинания у главных хозяев стад — чабанов.

Пастухи внимательно слушали Ивана Васильевича. Житель села, он говорил с ними просто, понятно, приводил знакомые примеры о падеже скота, разоряющем совхоз и самих пастухов. И все же непривычно, противно свободной чабанской натуре звучало предложение: строго разделить степь на участки, границы которых ни в коем случае нельзя переходить со стадом. Что ж тогда остается от чабанской воли, инициативы, от передаваемой из поколения в поколение чабанской смекалки, с помощью которой отцы и деды, зная степь, уходили от засухи, откармливали на берегах Маныча отменные стада? Ученый кончил, и у костра повисла долгая настороженная тишина.

— Нет моего согласия, — прервал наконец молчание старик Максимов. — Мало того, что людей на паек посадили, сажают на паек и худобу. Не могу на это смотреть, уйду из совхоза…

Максимова поддержал пастух Небожин.

— Отцы без всяких делянок жили. Ни к чему это все.

И сразу раскололась надвое мирная, недавно еще такая спокойная и дружелюбная компания у степного костра. Ровесники Максимова, белобородые станичники Дзюба и Коваленко, стали на сторону науки. Мало ли что делали отцы! Бывало ведь и так, что после больших падежей вчера еще богатые скотоводы отправлялись побираться под чужими окнами. Надо попробовать пасти так, как говорят ученые люди. Попытка — не пытка.

«Попробуем!» — решило большинство чабанов. Начался опыт, подобного которому не знала наука. Двадцать четыре тысячи овец, от века зараженных и перезараженных паразитами, ученые задумали начисто освободить от гельминтов. Для этого все угодья совхоза разделили на равные участки по 100 гектаров в каждом. Пастухи получили на руки планы и карты на год вперед: в какой последовательности, где выпасать свои отары, какими маршрутами гонять овец на водопой, чтобы не загрязнить почву и воду. Ученые превратились в придирчивых контролеров. Они верхом и пешком бродили по степи, требуя самого точного выполнения своей диспозиции. Не обошлось без столкновений с маловерами. Выполнили свою угрозу, ушли в другое, «вольное» хозяйство пастухи Максимов и Небожин. Зато большинство чабанов стало верными помощниками Орлова и его товарищей. Особенно исправно меняли пастбища старый Коваленко, Аландаренко, Дудник (тот, который любил свою отару так, что, давая овцам лекарство, предварительно пробовал его на самом себе). В конце лета 1933 года уже ни у кого в совхозе не оставалось сомнения в том, насколько благодетельной оказывается смена пастбищ. За три месяца прошлого лета совхоз потерял 35 процентов ягнят, а теперь отход не достигал даже 3 с половиной процентов. Одна только мера — смена пастбищ — в девять раз уменьшила потери совхозного животноводства.