Разные люди - [31]

Крутой поворот в судьбе Николаева произошел почти три года назад, когда заканчивалась новогодняя ночь. События той ночи были достоверно известны как Ярополку Семеновичу, так и почти всему городу…

Под утро, возвращаясь домой из гостей, Николаев и его жена подошли к автобусной остановке, где перед их глазами предстала странная и на первый взгляд не совсем понятная картина. В очереди на остановке скопилось не менее пятнадцати человек; одни из них оживленно беседовали между собой, другие с увлечением изучали расположение звезд на небе, а третьи снимали друг у друга несуществующие пылинки с пальто и шуб. Все это делалось с вполне очевидной целью: во что бы то ни стало не обращать внимания на безобразия, творившиеся буквально в нескольких шагах, под соседним фонарем.

А там, пошатываясь и время от времени бессмысленно мотая головой, заунывно стонал избитый мужчина лет сорока или около того. Из носа и уголка рта по его лицу стекала кровь, левый глаз настолько опух, что был еле виден, рукава зимнего пальто были вырваны и едва держались на нитках, а растоптанная ондатровая шапка валялась в снегу. С боков его брезгливо поддерживали пижонистого вида молодые люди в ярких нейлоновых куртках. Непосредственно под фонарем находилась хорошо одетая простоволосая женщина; ее руки были заведены за спину и с другой стороны фонарной тумбы стискивались еще одним субъектом в куртке, А перед нею, слегка раскачиваясь, стоял здоровенный бугай, который с интервалом в несколько секунд наотмашь бил ее по лицу зажатой в левой руке дамской шапкой из черно-бурой лисы. В трех шагах от него стояли расфуфыренная девица в канадской дубленке с отделкой из ламы и еще два пижона в куртках, флегматично уговаривавшие бугая плюнуть на мозгляков, пойти лучше вот к этой Надьке и напоследок раздавить пару пузырей под селедку в горчичном соусе. Бугай же соглашался на это предложение лишь при том условии, что обидчики — простоволосая женщина и избитый — принесут ему извинения за допущенное ими тяжкое оскорбление его человеческого достоинства. Формула извинения упрощенная: женщина целует ему руку, а избитый, стоя на коленях, шапкой очищает его ботинки от снега. Тогда лично он готов считать уличный инцидент исчерпанным. Все это было заявлено громогласно. В ответ женщина сказала бугаю какое-то слово и плюнула ему в физиономию. В тот же миг свободной правой рукой бугай отвесил ей такую оплеуху, что ее голова дернулась в сторону и ударилась о столб. Избитый никак не отреагировал на это и продолжал стонать.

В два прыжка Николаев одолел половину расстояния, отделявшего его от распоясавшихся молодчиков, на ходу крикнув, чтобы они оставили женщину и мужчину в покое и убирались подобру-поздорову. Тут же, не сговариваясь, двое в куртках, до того поддерживавшие избитого, одновременно шагнули ему навстречу.

Николаева не смутило численное преимущество, да и начало схватки было обнадеживающим. Первые двое не ожидали квалифицированного сопротивления и мгновенно оказались лежащими на мостовой. Один из них был оглушен падением на землю после кратковременного неорбитального полета, а другой скорчился на снегу, держась обеими руками за низ живота. Вторая пара, состоявшая из бугая и его ассистента, тотчас отпустившего руки женщины, тоже не доставила Николаеву особых хлопот. Отбросив ассистента резким толчком в грудь, он взял бугая на подсечку и, не давая упасть, в два оборота раскрутил его вокруг оси, после чего расчетливо сместился в сторону таким образом, что фонарная тумба оказалась на траектории головы противника. Раздался глухой удар, и в дальнейших боевых действиях бугай уже не принимал никакого участия.

Словом, перевес Николаева в дебютной стадии был бесспорным. Он, как потом выяснилось, надеялся, что этим дело и ограничится, поскольку принял бугая за вожака группы и решил, что остальные едва ли захотят разделить его участь. Тех, первых двух, он сознательно не стремился разделать под орех, выбрав для этой цели одного бугая.

Но Николаев ошибся: парни оказались настырные, небитые и до того случая не знавшие поражений в любых жизненных ситуациях. И вдобавок ко всему из молодых, да ранних. Самому старшему из них — бугаю — было двадцать три года.

Оба пижона сразу же оставили девицу в дубленке и, немного разойдясь в стороны, начали приближаться к Николаеву. Слева от него, метрах в пяти, бочком стоял ассистент бугая, а сзади, намотав на руку поясной ремень с металлической бляхой, набегал один из первой пары. Таким образом, дело становилось серьезным.

Для использования своего преимущества в технике Николаеву требовалось свободно перемещаться и по возможности нападать первым, не ожидая, пока они навалятся скопом. Ему не хотелось применять боевые приемы, но другого выхода не оставалось. Иначе будет плохо.

Резко бросившись к одному из пижонов, он заметил, как тот напрягся в левосторонней боксерской стойке. Николаев высоко подпрыгнул и, внезапно распрямив поджатую ногу, с силой ударил его чуть выше колена. «Этот готов, — мелькнуло у него в голове, — нога сломана». Но в ту же секунду на Николаева набросился парень с бляхой. Он нанес удар, однако из-за большого замаха взял ниже, чем целился, и попал Николаеву в лопатку. Бляха шла ребром, и Николаева обожгла внезапная боль. Парень по инерции проскочил еще метра полтора и, пытаясь сохранить равновесие, вытянул руку в сторону. Николаев мгновенно дернул его к себе, подножкой перевел за спину, рванул эту руку вниз, чувствуя, как у того лопаются сухожилия и ломается кость в локтевом суставе, и в тот же миг получил сильнейший удар в висок, нанесенный подкравшимся сбоку вторым пижоном. Пытаясь схватить нападавшего за кисть, Николаев пропустил еще один удар и, не желая рисковать, в падении обеими ногами что есть силы саданул второго пижона в пах. В долю секунды глаза пижона вылезли из орбит, и Николаеву стало ясно, что этот тоже вышел из игры.