Разновидности зла - [32]

– Я одно предлагаю – Араб не сказал "прошу", потому что в горах никто ничего не просит, это унижение – давай, чтобы все по-честному было.

– Ха – сказал горец – когда не по-честному было. По-честному надо, намус это всё. Нечестно будешь – намус потеряешь. Все честно будет…

Чеченские пацаны – жили в прохладных, трехэтажных корпусах, словно чудом построенных в этих диких, заросших лесом горах. У каждого из них была двухярусная армейская койка – но на верхнем ярусе никто не спал. Койка была на каждого, на первом ярусе спали, а на втором держали все свое снаряжение…

Колокол к отбою прозвенел ровно в двенадцать ноль – ноль, на сон здесь отводилось только шесть часов, потому в шесть часов ровно следующего дня он сыграет подъем. Волчата ломались весь день, бегая по горам, причем на каждом был пояс с двадцатью килограммами груза, и это не считая настоящего автомата и рюкзака со средствами выживания. Им было тяжело – но они терпели, потому что каждый из них представлял свой тейп, и если кто-то сдавался и говорил, что не может – это было унижение не только для него лично, но и для всего его рода и тейпа в целом. Все они – несмотря на молодость, считали себя мужчинами и бойцами, а потому почти каждый из них предпочел бы умереть на этих горных склонах в зарослях орешника (иногда случалось и такое), но не сдаться, не сказать, что ему тяжело. Уже потемну – они бегом вернулись в казармы, похлебали почти холодного, жирного бараньего супа и едва таща ноги, побрели наверх, спать.

После проведенного таким образом дня – мало кто захочет устраивать какие-то подлянки, шесть часов для сна – не так уж много для истощенного, измученного постоянными нагрузками растущего подросткового организма – но хулиганы все-таки нашлись. Чеченцы вообще – их всех кавказских наций больше всего любят шутки и хулиганство – а тут с ними были двое братьев Калоевых, известных хулиганов, которые постоянно подначивали друг друга, выделывались, и так и норовили отколоть какой-нибудь номер. Вот и сейчас – когда все вырубились, братья встали и старший Ахметхан перешел на кровать к младшему Зелимхану, они о чем-то пошептались. А потом Зелимхан прокрался, ступая голыми ногами по полу к батарее, что-то достал из-за нее, какой-то сверток и вернулся назад, к кровати. Старший – уже надел кроссовки, и тихо подал кроссовки младшему брату…

– Надень штаны и футболку – жарко прошептал он ему в ухо – ночью могут увидеть. Казаки выставили часовых…

Младший аккуратно достал спортивные штаны на резинке и футболку с длинными рукавами. Все это было черного цвета и отлично маскировало на фоне ночи. Здесь вообще любили черный – цвет ночи, потому что ночь – время волков…

– Спички…

– Взял.

– Пошли…

Они крадучись, вышли в проход между кроватями, на палубу, как здесь это называли – но у них на пути уже стоял, сложив руки на груди, среднего роста, но крепкий как камень, резкий как сжатая пружина автомобильной подвески Аслан Арсанукаев, главный среди них, потому что он был князь Арсанукаев, единственный княжеский род на территории Чечни, а за ним, как небольшой трактор, нависал Салим Гараев из тейпа Гуной, старый друг и телохранитель Арсанукаева. Пацаны обернулись – и увидели, что с другой стороны палубу перекрыл Ваха Кизриев из тейпа Курчалой, единственный среди них КМС по самбо. Почему то САМБО не прижилось в Чечне, чеченцы считали это искусство невооруженного боя русским и предпочитали каратэ, бокс и их симбиоз – кикбоксинг. Тот же Арсанукаев – он хоть и имел телохранителя, потому что был княжеского рода и ему положено – но мог прекрасно обойтись и без него, потому что выиграл юношеский чемпионат Грозного по боксу в полусреднем весе.

Через незашторенные окна – мягко светил лунный свет и фигуры подростков казались вырезанными из черной бумаги.

– Куда вы пошли? – спросил Арсанукаев, у которого дед был генералом русской армии

– Пошли навестить казаков… – сказал Ахметхан Калоев, потому что кодекс чести одзангала, принятый среди чеченцев требовал сохранять чистосердечие и не позволял лгать своим – мы разломали детскую игрушку и сделали дымовуху. Если сунуть это в вентиляционную трубу казакам – а я знаю, как это сделать – вот будет потеха.

– Не знал, что ты до сих пор играешь в игрушки, Ахметхан – сказал Аслан, и его лицо было каменно-непроницаемым, как и положено дворянину и внуку генерала – я полагал, что ты уже повзрослел.

Слов "и стал мужчиной" Аслан не сказал – но, конечно же, это подразумевалось

– Я не играю в игрушки – сказал Ахметхан – я нашел игрушку, которую кто-то бросил и сломал ее, потому что я знаю, такая пластмасса хорошо дымит и дает очень едкий, плохой дым. У казаков в корпусе вентиляционная система, как и у нас на крыше. Там часовые – но я их обойду и подожгу эту дымовуху прямо у воздухозаборника, то-то казаки повеселятся. Разве это не весело, Аслан?

– Нет – сказал Аслан – это будет харам. Если ты так сделаешь – они скажут, что мы их побили только потому, что ты им не дал спать. А я не хочу ходить с таким позором на шее. Клянусь Аллахом, этого не будет. Поэтому, иди спать. А когда будет рукопашный бой – и ты, и твой брат выйдете против казаков.