Разговоры на песке. Как аборигенное мышление может спасти мир - [56]

Ты приравниваешь слабость к физической слабости, но для женщины всё намного сложнее. Сообразительна ли она и остра ли на язык? Понимает ли она, что творится вокруг нее? Уважают ли ее лишь за физическую силу или также за многое другое? Женская власть и эмансипация намного сложнее. Должны ли мы осуществлять физическое насилие над другими, чтобы чувствовать себя в безопасности? До завоевания и колонизации женщины и мужчины были независимы и взаимозависимы. Закон показывал мужчинам и женщинам, к каким последствиям ведет хорошее и плохое поведение. Первоочередное внимание уделялось сотрудничеству и взаимному обмену между мужчинами и женщинами. Когда говоришь о разнице между Мужским и Женским делами, нужно рассказать, откуда взялись эти понятия.

Поэтому общение мы начинаем с объяснения гендерного разделения труда в культурной деятельности аборигенных обществ. Хотя большинство актов повседневной культуры и даже большинство церемоний являются общим опытом для всех членов общины, многие виды деятельности остаются раздельными. Плетением занимаются в основном женщины, а обработкой камня и дерева – мужчины. Во многих местах эту работу разрешается выполнять представителям только одного пола – например, в некоторых частях Тасмании плавание и ныряние всегда были прерогативой женщин. Кроме того, есть много гендерно-специфичных церемоний, которые противоположному полу запрещено наблюдать под страхом смерти.

У такого разделения есть причина.

В аборигенных культурах мужская энергия отличается от женской. Мужскую энергию часто описывают как «кислую», она может причинить женщине боль в животе. (Кстати, по этой же причине крокодилы охотнее едят женщин, чем мужчин!) Во многих регионах мужчине предписано готовить еду – если блюдо будет есть женщина, – развернувшись к очагу боком: тогда сила у него в животе не испортит пищу и женщина не заболеет. (Как следует из сказанного, мужчины не только предавались таким захватывающим занятиям, как охота и рыбная ловля, но были также вовлечены и в повседневную деятельность, например, занимаясь приготовлением пищи.) При совершении Мужских дел, использующих силу живота, таких как мужские церемониальные практики и другие виды деятельности, в которых предусмотрено трение рук, женщины должны быть ограждены от этой энергии. Мужчина, в свою очередь, должен всячески избегать женской силы живота, поскольку может от нее заболеть. Эти две силы могут соединяться при особых обстоятельствах вроде актов творения, которые поддерживают живительные огни вселенского горения.

Но внутри каждого гендера и между ними есть место для вариаций и текучести. В некоторых церемониях мужчины выполняют символическую роль рожениц, тогда как в других (запрещенных с появлением миссий) женщины надевали массивные деревянные пенисы для определенных танцев. В очень пожилом возрасте Старейшин, когда у мужчин отвисают груди, а у женщин отрастают бороды, граница между Мужским и Женским делами становится значительно более прозрачной. У таких стариков есть свои церемонии, к которым не допускаются остальные члены общины.

Разумеется, некоторые люди с рождения обладают гендерной природой, противоположной биологическому полу, а другие живут, постоянно меняя свое положение между двумя крайними точками шкалы в различные периоды своей жизни. У некоторых людей в животах с рождения присутствует и мужская, и женская сила, что позволяет им совершать разные полезные вещи, которые другие не могут делать без риска заболеть.

Не так уж много преданий о подобных вещах сохранилось после того, как ужаснувшиеся миссионеры и первые поселенцы выбросили всё это на помойку, вместе с церемониальными деревянными пенисами и платформами для воздушных погребений. Но кое-какие мучительно обрывочные свидетельства всё же уцелели – например, об особых социальных ролях гомосексуальных мужчин, которые, как считалось, были наделены даром успокаивать рыдающих детей и выполняли роль посредников в спорах. В сообществе тиви (Tiwi) считается, что трансгендеры обладают важными культурными знаниями, вследствие чего они проводят свои особые церемонии, которые не относятся ни к Мужскому, ни к Женскому делам, а представляют собой нечто отдельное.

Однажды я играл в утиную охоту, в общественном парке с другом из гамилараай (Gamilaraay) по имени Люк, гомосексуалистом, пламенно приверженным своей культуре. Когда я подбил утку, одна женщина из поселенцев закричала на нас: «Эй, вы что, не знаете, что утки заводят пару на всю жизнь? Если вы убьете одну, вторая будет вечно ее оплакивать?» В ответ Люк резко повернулся к ней и рявкнул: «Не проецируйте ваши гетеронормативные колониальные идеи на мою культуру!» Я так смеялся, что повалился на землю. Женщина тоже засмеялась, а утка удрала, так что все, кроме Люка, остались довольны.

Пожилой абориген однажды сказал мне о Люке: «Жалко его. Хороший парень, но стыдно, что он такой. В прежние времена его бы задушили при рождении». Для меня это была полная бессмыслица – помимо прочего, как можно определить сексуальность новорожденного ребенка? – и я перестал уважать этого человека, который искажает старую культуру для того, чтобы следовать своим предрассудкам, привнесенным колонизацией.