Разговорчики в строю. Лучшее за 2008-2009 годы - [166]

– Скажите, Александр Александрович, – остановил меня вопросом Ващин, – а какие жене вещи надо с собой взять? Я соберу…

– Да успокойтесь вы, – махнул я вяло рукой, – лучше за Светланой Валентиновной приглядывайте, а то мало ли что…

На кухне я, Живцов и Шишкин собрали курултай и принялись думать, как быть. Этих родителей было по-человечески жаль.

– Да, за причинение тяжкого вреда по неосторожности, – начал Шишкин, – как ни крути, но срок она получит реальный, хотя и небольшой.

– А с чего ты взял, что там тяжкие телесные? – спросил я.

– Действительно, – поддержал меня Живцов.

– Вот, – Шишкин предъявил на обозрение обыкновенный кухонный нож с тонким лезвием, упакованный, опечатанный и скреплённый подписями понятых. – Видите, где граница кровяного следа? Значит, клинок вошёл в тело сантиметров на 5.

– Не факт, – отмахнулся следак. – Надо ехать в больницу.

Мы вышли в коридор и пригласили главу семьи.

– Геннадий Васильевич, мы едем в больницу к вашему сыну, – сказал Живцов. – Поинтересуемся по поводу его состояния здоровья и поговорим с врачами. Вы с супругой оставайтесь дома. Вы врач и сами понимаете, что её в таком состоянии одну оставлять нельзя. А завтра с утра подходите в следственное управление. Детей есть с кем оставить?

– Да, сейчас тёща приедет…

– Всего доброго.

По дороге в больницу мы молчали. О чём каждый из нас думал, объяснять не надо. Дед Афанасий тихо крутил «баранку» и всматривался в ночную дорогу.

В клинике Шишкин остался стоять у закрытого аптечного ларька, рассматривая новинки фармакологии. Мы с Живцовым поднялись в хирургию. В ординаторской нас встретил читавший газету пожилой врач.

– Вы по ножевому у мальчика?

– Ага. Ну что там? Сильно его? Когда из наркоза выйдет?

– Никакого наркоза не было, – спокойно ответил хирург. – Под местной анестезией наложил ему два шва и вколол обезболивающее. Я хотел позвонить родителям, чтобы его забрали, а он слёзно просил оставить его здесь, так как дома его хотят убить, разрезать на куски и закопать в песочнице за домом. А сейчас он живёт только местью матери. Непростой мальчик. Поверьте, у самого уже внуки. В детях разбираюсь. Чувствую, Егор этот подонком растёт.

– А…? – мы тупо переглянулись.

– Бывает такое. Нож кухонный и с заточенным до гибкости тонким лезвием? – спросил медик.

– Да.

– Ну вот. Нож вошёл в кожу, встретился с ребром, изогнулся и прошёл параллельно ребру под кожей. Если хотите с ним поговорить, то он в рекреации на диване лежит и с медсёстрами о своей тяжкой судьбе беседует.

Пройдя в холл, мы увидели полулежащего Егора с личиком ангелочка. Голубые добрые глаза. Розовые щёчки. А главное, хорошо поставленная речь восьмилетнего ребёнка, душевно и по-детски флиртующего с девицами в белых халатах.

– Здравствуй, Егор, – начал я разговор. – Мы из милиции.

– Здравствуйте. Вы уже арестовали мою мать?

– За что?

– Как за что? – возмутился ангелочек. – Она же хотела меня убить?

– Понимаешь, Егор, – увидев, как кровью налились мои глаза, продолжил беседу Живцов, – никто тебя не хотел убивать. Твои родители тебя очень любят и переживают. Это произошло случайно. Хочешь, мы отвезём тебя домой?

– Нет, каждый должен отвечать за свои поступки. Я её посажу. Если мать (от авт. – не мама!) хотела убить ребёнка, это плохая мать, и её место в тюрьме! Мне нужен адвокат!

– Чего?! – не выдержал я.

– Саня, иди вниз, – сказал следователь. – Шишкин даст тебе валерьянку.

Через минут пятнадцать вернулся Живцов и лишь тихо прошипел:

– Сучонок, вундеркинд, х#й ему, а не матушку на нары. Жопой, Саня, чувствую, что там лёгкие телесные. Поехали.

Дело, конечно, возбудили по ст. 115 УК РФ[115] и вёл его, естественно, Живцов. Вдаваться в тонкости предварительного следствия не буду, т.к. в нем участия не принимал, но лишь скажу, что Алексей, «грамотно» побеседовав с родителями малолетнего подонка (простите, но других слов я не нахожу), поставил Егора в такое положение, что ему пришлось пойти на примирение с мамой. Вы спросите, как? Элементарно. Во-первых, заключение судебно-медицинской экспертизы гласило, что у мальчика лёгкие телесные повреждения. Во-вторых, родители вместе с бабушками и дедушками написали заявление, что отказываются от него и просят милицию направить его в детский дом. Егор, поразмыслив своими хитрыми, но все же детскими мозгами и не найдя союзников ни в лице родственников, ни в лице милиции, «потух».

Когда мать Егора пришла к Живцову за копией постановления о прекращении уголовного преследования, я как раз в его кабинете писал рапорт о проведённых мною мероприятиях по его следственному поручению, но по другому делу.

– Знаете, Светлана Валентиновна, это, конечно же, не моё дело, – ласково, но серьёзно начал разговор Алексей. – Но мне, кажется, что вам пора менять методы воспитания детей. С этими словами коллега скосил взгляд на вешалку, на которой висела старая портупея.

– Спасибо вам, – поблагодарила женщина, и, проследив за взглядом Живцова, улыбнулась. – Уже изменили. Действует.

PS: Предвижу следующую реакцию, но в обсуждения вступать не буду.

Ну что, сказать, опять менты закон нарушили!

Как можно считать ребёнка подонком?