Разгадка шарады — человек - [11]

Жаллю поднялся со стула и подошел к окну. Ему нравилось разговаривать, повернувшись к собеседнику спиной.

— Думаю, на сегодня все, — сказал он.

Я собрал карандаши и бумагу.

— Вам ведь случалось беседовать с Блешем, мсье Брюлен?

— Разумеется. И нередко. Частенько случалось.

— Говорил он вам, что он думает об этой плотине?

— Право…

— Ну-ну, не увиливайте. Блеш доказывал вам, что эта плотина ни за что не устоит, как и все плотины этого типа. У него это навязчивая идея… А как вы сами-то думаете, мсье Брюлен?

— Увольте… Я недостаточно разбираюсь в этом деле, чтобы…

— Значит, вы думаете так же, как он. Да-да, не спорьте. Этот человек причинил мне столько зла… И надо же, чтобы… Ну да ладно. Не буду вас задерживать, мсье Брюлен.

Жаллю засунул руки в карманы. Он буквально задыхался от гнева. Я вышел, стараясь не шуметь. Вечер еще не наступил, но тень от плотины уже накрыла долину. Я был свободен до завтрашнего дня. Свободен терзаться сомнениями, обвинять Ману, обвинять себя, перебирая бесчисленные обиды, быть может, воображаемые. Я шел по извилистой дорожке, ведущей к озеру. Наши разговоры с Ману… видит Бог, сколько мы с ней говорили… Я помнил их все, до единого слова. Помнил даже ее интонации, колебания, недомолвки. Когда я ей говорил:

— Ману, ну что же нам теперь делать? — она отвечала:

— Пьер, наберись терпения.

— Я уж и так терпелив. Да что толку?

— Почему ты вечно стараешься сделать мне больно?

— Ману, это несправедливо. Наоборот, я так хочу, чтобы ты была счастлива!

А то, что я не решался высказать вслух, я писал ей в своих письмах: «Я понимаю, что ты не можешь уйти от мужа. Да он, вероятно, и не даст тебе развода. Но мы могли бы найти другой выход…» К несчастью, другого выхода не было. Сколько я об этом ни думал, ничего не приходило мне в голову. Вот если бы Ману рассказала Жаллю о своей работе над книгой, она, возможно, могла бы отправиться в путешествие, чтобы поискать сюжет для нового романа. Мы поехали бы вместе — на три месяца, а то и на полгода. Это как раз то, что нужно. Мы были бы спасены! Но раз она не желает ничего ему говорить, что толку настаивать! Если я ничего не придумаю, наша любовь — я это чувствовал — обречена. Я бы пошел на что угодно — до того туго мне приходилось. Потому-то, едва завидев возможный выход, я ни на минуту не задумался, разумно ли это, осуществимо или безрассудно. Я тут же принял решение и поделился им с Ману. Вид у меня при этом был такой торжественный, что Ману принялась надо мной подтрунивать:

— Берегись, милый, похоже, ты сейчас наговоришь глупостей. Как тебе нравится мой чай?

В тот день она в самом деле забавы ради приготовила чай с мятой. Он был восхитителен, как и все, что она делала. А так как Ману обожала комплименты, я на них не скупился. Но больше всего мне хотелось поскорее рассказать ей, что я надумал.

— Ты ведь любишь меня, Ману?

Она прыснула, и я продолжал с досадой:

— Пойми, Ману, это очень важно. Если ты меня не любишь, не стоит и продолжать. Значит, любишь? В самом деле? Ну хорошо… С другой стороны, ты не можешь бросить мужа. Это мы уже выяснили.

Тут я поставил чашку, потому что мне необходимо было размахивать руками, как адвокату, чтобы перейти к самому трудному. Но мне удалось возбудить любопытство Ману, и теперь она с ласковой усмешкой смотрела на меня.

— Поэтому у нас остался один выход, Ману. Только один.

— Убить моего мужа, — предложила она со смехом.

И, заметив, что я сбит с толку и рассержен, добавила:

— Извини, Пьер. Просто у меня сегодня смешливое настроение. Со мной это не часто бывает… Извини… Сейчас пройдет.

Опустившись рядом с ней на колени, я взял у нее из рук чашку и зажег ей сигарету.

— Ману, дорогая, послушай… Я говорю вполне серьезно. Вот что я придумал… можно мне сказать? Ты сама должна исчезнуть.

Ману все еще не понимала.

— Все очень просто… Допустим, с тобой что-то произошло… несчастный случай… не знаю, об этом я еще не думал. Я говорю в принципе… Ты исчезнешь. Твой муж считает, что ты умерла… Мы вместе уезжаем за границу, и… и все. Дело сделано.

Ману уже не смеялась. Она приложила руку мне ко лбу и прошептала:

— Бедный мой мальчик! Пьер, миленький, да ты с ума сошел!

— Не спеши судить…

— Сам подумай, Пьер. Это же ни на что не похоже. Иди-ка ко мне поближе.

Я прилег на диван, заранее решив твердо стоять на своем, каким бы нелепым ни выглядел мой план! Мне не хотелось вновь идти на уступки.

— На первый взгляд, — признался я, — согласен, это звучит довольно странно.

— Да и на второй — тоже. Как это, по-твоему, я могу исчезнуть? Предложи что-нибудь конкретное… убедительное…

Я ничего не приготовил, не обдумал — и заранее был обречен на провал.

— Люди, — возразил я, — исчезают ежедневно… Особенно во время отдыха… на море, на реке, в горах…

— Но их ищут, и, как правило, тела находят.

— Ну, исчезновение, которое я имел в виду, должно быть тщательно подготовлено. Ведь сочинять истории — наше ремесло.

Я возражал с плохо скрытой горечью. Ману повернула ко мне голову, погладив меня по щеке. Теперь она понимала, что это не шутка, что я ухватился за свой безумный план, потому что был доведен до крайности, но остановиться мы уже не могли.