Раздвоенное сердце - [47]

Я тайком называла это фильмом в голове. Стоило мне закрыть глаза и окунуться в музыку, перед глазами один за другим проносились разные картины.  В главной роли: Элизабет Штурм. В этих «фильмах» я чувствовала себя так же, как и в реальной жизни. Однако я была другой.

Я была красивее, спокойнее и остроумнее. Если со мной несправедливо обращались, то всегда находились люди, которые за меня заступались. Люди, идущие за меня в огонь и в воду. Особенно один из них... Я не отваживалась даже задумываться о его имени, но его лицо снова появилось передо мной, как это часто бывало. Его лукавые зелено-карие глаза, его коротко стриженая лохматая голова и здоровый румянец на щеках. Гриша. Мы никогда не разговаривали друг с другом, однако он все равно был частью моей жизни. Я не могла это изменить. Это удавалось мне только тогда, когда я бодрствовала.

Но сейчас музыка полностью проникла в меня. У меня было ощущение, что я покидаю тело. Я как будто парила надо мной, но, тем не менее, мое сознание стало восприимчивее и яснее, чем когда-либо.

Я кожей чувствовала каждую крохотную ворсинку моего пледа, резинки от носков на лодыжках. Я вдыхала запах вскопанной земли в саду, я даже могла угадать опускающуюся температуру за окном, сладкий аромат капелек росы и пыльный, серый запах улицы.

Было темно и тихо, когда я проснулась. От наушников у меня болели уши, поэтому я одним махом вырвала их. Я чувствовала во всем теле щемящую душу тяжесть, которая тянула меня наружу, в ночь. Я смотрела на саму себя, как я спустила голые ноги с кровати, поставила их на прохладный пол и пошла к двери, едва касаясь подошвами земли.

Беззвучно паря над землей, я двигалась вниз по лестницам, открыла дверь зимнего сада и вышла на улицу. Ступени наружных мостков были ледяными, но мне это не мешало.

В саду стоял Колин, повернувшись ко мне спиной. На нем были джинсы, в которых он был до обеда и серый, шерстяной пуловер. Его волосы упрямо и смешно торчали во все стороны. От мерцания луны его затылок светился серебром.

Я знала, что мне не нужно ничего говорить. Тяжесть в моем теле и душе превратилась в мощное течение, несущее меня к нему навстречу. В тот момент, когда я оказалась так близко, что могла дотронуться до него, он обернулся.

Я смотрела в его глаза и чувствовала, что могу упасть. Такие темные, такие глубокие... Я действительно одинока, думала я, не переставая смотреть в его глаза, хотя пропасть была уже так близко.

Я знаю, говорили мне его мысли. Я прижалась к его груди, прильнув щекой к мягкой, полинялой ткани его пуловера. Он обнял меня, крепко и решительно и тяжесть во мне начала растворяться. Его руки лежали на моей спине, своим трепетным дыханием он слегка касался моей шеи.

Сверлящая боль пронзила меня, когда его ногти вонзились в мою поясницу. До меня донесся запах крови, и я чувствовала каждую рубиново-красную капельку, высвобождающуюся из моей кожи и стекающую вниз по позвоночнику. Колин прижал меня спиной к земле.

Я не противилась, я не противилась и тому, что его когти, острые, причиняющие боль когти, делали надрезы на белой коже над моей грудью. Так должно быть. Его мысли к моим мыслям. Наши чувства превратились в единый бархатисто-черный космос. 

Необузданно и прекрасно. В тот же момент я провалилась - и проснулась. Я стояла посреди комнаты, раскинув руки. Была ночь, светила луна, и я была босиком. Но я была в своей комнате, одна. Еще какое-то время я стояла, не в состоянии пошевелиться или решить, что мне нужно делать. Мне не казалось, что я просто встала с кровати и осталась стоять в комнате. Нет, у меня было такое чувство, что я вернулась из долгого путешествия.

А Колин? Он же был здесь, я же его ощущала! Его пуловер. Я точно знала, какой он на ощупь, а его дыхание на моей шее. Его руки в моей коже... В моей коже?

Я кинулась к выключателю, зажгла все лампы и побежала в ванную. Я лихорадочно стянула ночную рубашку через голову и попыталась с помощью ручного зеркальца рассмотреть спину. Никаких повреждений, никаких следов от когтей, никакой крови.

- Господи, Елизавета, соберись,- изнуренно прошипела я на саму себя, когда увидела свое лицо в зеркале. - Это был сон, проклятый, дурацкий, дрянной сон. - Я высунула язык. Я выглядела как всегда.

Ну ладно, не совсем, как всегда. Мои волосы решили объявить прическу а-ля "Каспар, отказывающийся есть суп"*, последним писком моды, а мои глаза не были так долго не накрашены за последние три года. Но в остальном это была я, со своим обычным лицом и нормальным цветом глаз, в отличие от господина Блэкбёрна сегодня утром. Папины темно-синие с мамиными коричнево-зелеными вкраплениями. Какое-то довольно больное сочетание.

(прим.переводчика:* "Каспар, отказывающийся есть суп" - персонаж из книги Генриха Хоффмана "Растрепа". Мальчик по имени Каспар умирает в течении пяти дней, потому что отказывается есть суп. Сегодня такое поведение присуще людям, доводящим себя до истощения, пытаясь похудеть.)

Кроме того мой бледный нос со случайно оказавшимися там родимыми пятнами и рот, строгий и упрямый. Все как обычно. Я опять не смогла совладать с моей фантазией. Я просто видела сон.