Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [95]

Обращение было отклонено, в конгрессе проходили острые дебаты. Для меня и моих коллег это были самые горячие дни. Мы использовали все приемлемые рычаги, чтобы оказать влияние на членов конгресса, видных политиков, высокопоставленных военных. Например, с нашей подачи и при нашем содействии было опубликовано разгромное письмо главному редактору газеты «Вашингтон стар» бывшего главнокомандующего силами ООН в Корее генерала в отставке Джеймса Ван Флита, осудившего агрессию Турции против Кипра и его народа как вопиющее нарушение двусторонних договоренностей США и Турции и союзнических соглашений в рамках НАТО, а также как открытое попрание Устава ООН. Генерал призвал к выводу с острова турецких сил вторжения и возвращению домой более 100 000 беженцев как условию предоставления туркам дальнейшей американской военной помощи[140].

Помню, как тогдашний посол в Вашингтоне господин Менелаос Александракис приглашал меня на прогулки вокруг посольства, чтобы избежать прослушивания, и упрашивал: «Послушай, ты не можешь действовать более умеренно? Каждый раз, когда меня вызывает в госдепартамент Сиско (тогдашний заместитель госсекретаря США Джозеф Сиско. – Прим. авт.), я боюсь получить инфаркт». Очевидно, американцы не слишком церемонились с нашими дипломатами.

В какой-то момент госсекретарь Киссинджер распространил среди сенаторов и конгрессменов «утку» о том, что Греция не возражает против возобновления военной помощи Турции, прерванной в связи с турецкой оккупацией Северного Кипра. Киссинджер настаивал на том, что друзья Греции в конгрессе не должны вести себя более жестко, чем сама Греция.

Фальшивка Киссинджера была вопиющей, потому что греки не могли бы поддержать предложение Киссинджера ни при каких условиях. Я попросил господина Алекандракиса дать опровержение этому слуху от имени посольства, но тот испугался и отказался. Этот разговор я немедленно довел по своим каналам до сведения премьер-министра Караманлиса, и утром следующего дня посол нашел на своем рабочем столе подготовленный текст заявления для публичного распространения.

После того как было оглашено официальное опровержение греческого МИДа, голосование в слушаниях было выиграно нами с преимуществом в один голос. Конгресс одобрил введение эмбарго на военную помощь Турции. Я сразу же бросился к телефону в вышеупомянутом греческом ресторанчике на Капитолийском холме и информировал Караманлиса о нашей победе. Премьер помолчал немного и сказал: «А теперь посмотрим, как дорого мы за это заплатим».

По мнению наблюдателей, в тот момент происходил поворот американской политики от поддержки правительства Караманлиса к ориентации на партию ПАСОК во главе с Андреасом Папандреу. Хотя последний и провозглашал антиамериканизм, на деле его курс ничем не угрожал американским интересам в Греции. (В результате этого поворота ПАСОК оставалась у власти в Греции два десятилетия, вплоть до ухода с политической сцены Папандреу в связи с ухудшением здоровья в 1996 году.)

Как же случилось, что Киссинджер проиграл «игру» по поводу военной помощи? Американский госсекретарь был первоклассным специалистом по международным делам и по делам государственной безопасности. А Россидис был блестящим юристом и внутриполитическим стратегом. И внутренний фактор оказался решающим. Юджин выиграл эту игру, так как организовал фундамент, базу, большинство в конгрессе. Воистину, это была битва гигантов. Предоставление американской военной помощи Турции греческое лобби успешно сдерживало еще целых пять лет. Помощь была возобновлена лишь в 1979 г., после революции в Иране, когда США потеряли своего главного союзника в регионе. Так что проблема турецкого военного присутствия на Кипре остается открытой и по сей день.

Моя скромная роль как участника битвы вокруг событий на Кипре привлекла внимание профессора Киссинджера. Через газеты он постарался повредить Россидису и ряду американских конгрессменов, обвинив их в том, что они получили деньги от греческого правительства, чтобы повлиять на внутренние дела США. Носителем чемодана с этими деньгами газеты назвали меня. Разумеется, никто из этих людей никогда не получал от Греции ни цента, и Киссинджер потерпел еще одно фиаско, поскольку из этой истории вышел большой скандал. Когда дело дошло до обвинения в коррупции упоминавшегося выше конгрессмена Джона Брадимаса, последний дал Киссинджеру такую публичную отповедь, что госсекретарю и его молодцам-журналистам осталось только замолчать.

Никогда не забуду, как однажды вечером я и мой друг Амос Перлмуттер, профессор нашего Центра средиземноморских исследований и известный специалист по военным режимам, оказались в ресторане, где также находился Генри Киссинджер со своей секретаршей, вскоре ставшей его супругой. Кроме нас четверых, в ресторане больше никого не было. На следующее утро Киссинджер, хорошо знавший Перлмуттера, позвонил ему и спросил: «Что вы делали в этом ресторане? Я знаю, что он вам не по средствам». Госсекретарь был в курсе того, что незадолго до этого Перлмуттер встречался с Караманлисом в Париже и, видимо, считал, что мой друг тоже получал деньги от греков.