Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [50]

Прибыв в Афины из Югославии в декабре 1955 года, я встретился наконец с матерью, сестрой и другими родственниками. Они ж или тогда все вместе на уже известной читателю улице Хрисантемон, в небольшом новом доме, построенном на одном из участков, купленных мамой еще в середине 1930-х годов. Принадлежавшую нам половину дома на Хрисантемон, 23 мама в то время сдавала в аренду. Новый дом был окружен огромным садом, где было много оливковых и миндальных деревьев, большинство из которых – пятьдесят оливковых и пятьдесят миндальных – были посажены моей матерью. На широких верандах этого дома мы с сестрой часто собирали наших друзей. Зимой 1955–1956 года мы провели там много хороших часов и минут.

Примерно в это же время в Афинах появился мой калифорнийский ментор и друг профессор Кэрролл, прилетевший с женой из США в Грецию в творческий отпуск. У меня появилась возможность сделать для этой замечательной пары что-то хорошее, и я вызвался повозить их по греческим достопримечательностям. Кэрроллы арендовали автомобиль, и я на десять дней превратился в шофера.

Путешествие было незабываемым, потому что мы объехали всю континентальную Грецию и повидали все, что только можно было вообразить, от античных археологических памятников до византийских монастырей и исторических мест периода греческой войны за независимость. Все памятники, осмотренные на Пелопоннесе и в Северной Греции – Македонии и Эпире, – были чрезвычайно интересными, но самое сильное впечатление на нас всех произвели Дельфы, где я, кстати, до этого не был. Можете представить себе, какое я испытывал наслаждение, слушая комментарии об этом необыкновенном месте виднейшего американского специалиста по античной греческой истории.

В общем, той зимой у меня было много разнообразных впечатлений, связанных с воссоединением с родными и друзьями. Однако, семейным и дружеским кругом мои интересы не ограничивались: я жадно реинтегрировался в греческий мир.

Уезжая в США, как и многие мои молодые современники, я не просто ехал учиться, а уезжал от гражданской войны и послевоенной бедности. В конце 1940-х – начале 1950-х годов жизнь в Греции для многих людей была отвратительной. Старая буржуазная культура, созданная богатыми греками диаспоры до войны, безвозвратно погибла. В этой культуре высоко ценились образование, эрудиция, воспитание. Я уже писал о том, что, как и многие другие греки, члены моей семьи лишились денежных средств в результате исторических потрясений XX века (семья моей матери – в катастрофе Австро-Венгерской империи, семья тети Фросо – в Египте после национализации). У них и им подобных не было ничего, кроме культуры. Культура считалась привилегией.

Так и в моем случае: поскольку в нашей семье главными ценностями были образование и культура, я очень рано почувствовал свою причастность к привилегированному классу. В начале 40-х годов греки-космополиты и особенно их жены разговаривали за столом на французском языке. Выше я упоминал, что сам научился читать по-французски раньше, чем по-гречески. Но это еще не все: к семи годам, когда я начал читать по-гречески, я уже читал также и на итальянском и немецком языках.

С другой стороны, многие молодые люди, происходившие из семей со средствами, в 20–30-е годы не думали о профессии, а пользовались семейными капиталами, приобретали собственность, становились рантье и т. д. Многие из них, кстати, после войны уехали со своими деньгами в Париж, где жили в основном на доходы от недвижимости. Так поступили и многие дети «венизелистов».

В результате во французской столице оказалась половина моих ровесников – друзей детства, а также близких и дальних родственников. Они покупали в Париже квартиры и сдавали их внаем, а сами занимались философией.

Так или иначе, поколение, выросшее в предвоенное десятилетие, столкнулось после войны с новыми, чуждыми ему явлениями. В частности, в обществе появился класс не слишком культурных «новых богатых», представителей индустриально-коммерческого класса, возникшего на руинах довоенной греческой экономики.

Напомню читателю, что в 20–30-е годы ситуация в экономике Греции была относительно благополучной. После Первой мировой войны страна получила довольно много иностранных кредитов и жила за счет капитального строительства, в том числе строительства дамб, железных дорог, аэропортов, а также развития электрических компаний. Экономику двигали совместные предприятия – в основном греко-британские, отчасти греко-французские и греко-германские.

В результате земельной реформы Венизелоса стало набирать силу сельское хозяйство, особенно производство табака. Экономическому росту в Греции способствовало и наличие многочисленной дешевой рабочей силы после катастрофы в Малой Азии.

Во время Второй мировой войны греческие заводы закрылись, фирмы обанкротились, продукция сельского хозяйства была разграблена немцами и итальянцами. В послевоенные годы Греция выходила из экономического коллапса медленнее других европейских стран. С одной стороны, источники капитала в Греции все больше становились иностранными, а сам капитал поступал преимущественно в виде американской, а затем европейской помощи. С другой стороны, иностранная помощь все чаще становилась объектом злоупотреблений.