Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [46]

Помню, что, проснувшись на следующее утро, я спустил ноги с гамака и чуть не наступил на большого питона, свернувшегося кольцами на земле и переваривавшего какую-то пищу. От неожиданности и испуга я схватился за привезенный мной из города нож-мачете и убил несчастного, о чем потом очень сильно сожалел.

В Уахактуне я пробыл неделю. В помощь мне выделили уже знакомого мне индейца и двух лошадей, и мы всю неделю совершали вылазки на места раскопок вокруг многочисленных пирамид. Я фотографировал пирамиды с разных ракурсов, чтобы выявить имевшие место обвалы. Позже я послал все эти фотографии руководителю археологической экспедиции из Филадельфии. Помню, что, когда я фотографировал сверху, стоя на пирамидах, я видел на пологе тропического леса снующих туда-сюда и громко кричащих обезьян. В первый же день индеец убил небольшую антилопу, нарезал из нее куски мяса и сушил их на солнце. Этим мясом мы кормились каждый день, закусывая его рисом и все теми же тортильями.

Кроме Уахактуна, я потом еще побывал на местах раскопок пирамид майя в Тикале. Но это была другая история, менее экзотичная, потому что Тикаль уже тогда посещало много туристов и я туда попал с экскурсией, организованной Гватемальским университетом для слушателей летней школы.

Помню еще одну такую экскурсию, на Тихоокеанское побережье, куда нас повезли купаться. Я и еще одна девушка, с которой я разговаривал, пока мы купались, чуть не утонули – нас захватил отлив и унес далеко в море. Помогли нам индейцы-спасатели, заметившие почти на горизонте две барахтавшиеся фигуры и эвакуировавшие нас на моторных лодках-каноэ. Помню чувство бессилия от невозможности совладать с силой океана, безжалостно тащившего нас все дальше и дальше от берега. Помню, как потом лежал без сил на горячем песке и не верил, что остался жив. Повезло нам и в том, что нас каким-то чудом не заметили местные акулы. В общем, в Гватемале я впервые ощутил страх перед темными силами природы. Впоследствии я часто думал о них в связи с начавшейся в 1960 году жуткой и невероятно кровавой гражданской войной в «стране вечной весны».

На обратном пути из Гватемалы я сделал короткие остановки в Сальвадоре, Гондурасе и на Кубе. В столице Кубы я был несколько часов и успел только пройтись по набережной Малекон и бросить взгляд на шикарные бары и казино старой Гаваны. Это было еще до Фиделя Кастро. С Кубы я перебрался морем в Майами, а оттуда до ехал автобусом дальнего следования до Лос-Анджелеса. Ехал я через Техас и остановился в Сан-Антонио у Мориса Леви, моего однокашника из «Афинского колледжа» и хорошего друга. В 1950 году его семья эмигрировала из Греции в США. С Морисом мы приятно провели время, катаясь на лошадях на ранчо недалеко от его дома.

Я уже писал, что во время учебы в колледже слышал много интересных историй. Причем рассказывали их не только мексиканцы. Так, однажды я провел два месяца летних каникул в Северной Дакоте, участвуя вместе с моим другом Джимом Шелдоном в строительстве дамбы Гаррисон на реке Миссури[66].

В Северную Дакоту мы ехали на машине Джима, и именно в этой поездке я научился водить машину. Джим оказался великолепным учителем, спокойным и доброжелательным – одним из лучших в моей жизни.

Помню, что с нами работал один тридцатипятилетний немец, бывший офицер, командовавший подразделением в Первой немецкой парашютной дивизии. Эта дивизия была разгромлена греками в 1941 году при парашютном десанте немцев на Крите, а ее остатки были присоединены к частям генерала Роммеля в Северной Африке. Наш знакомый немец служил в личной охране Роммеля и каким-то образом попал в плен к англичанам. По освобождении из плена он сумел перебраться в Канаду и устроился на стройку чернорабочим. Он рассказывал мне об операциях на севере африканского континента, а также о своем участии в операции группы Отто Скорцени, которая в сентябре 1943 года освободила из заключения и тайно вывезла в Германию низложенного итальянского диктатора Бенито Муссолини.

Начав самостоятельную жизнь в Калифорнии, я много общался с местной богемой, откуда вышли некоторые писатели и художники, позже получившие известность в США и за их пределами. Мое первое глубокое чувство было к одной талантливой юной художнице по имени Клэр Ванвлит. Сегодня она известный американский график, лауреат престижных стипендий и премий. Были у меня и другие влюбленности в девушек из круга молодых интеллектуалов и художников, но гораздо менее глубокие.

С Клэр мы расстались по той причине, что были очень молоды – мне было восемнадцать лет, а ей двадцать, – и не готовы к созданию семьи. Однако девушка оказала на меня большое влияние. Так, считая меня недостаточно культурным, она старалась способствовать развитию моих литературно-музыкальных вкусов и художественных способностей. Вскоре я уже посещал американские музеи и картинные галереи. Особенно мне нравились Леонардо да Винчи, Дюрер, малые голландцы, Пикассо, Ван Гог, Матисс, Сезанн, Брак и некоторые другие европейские художники.

С подачи Клэр я увлекся классической музыкой и начал слушать Моцарта и Баха. Вместе с моей подругой мы слушали «Бранденбургские концерты» и «Хорошо темперированный клавир», ходили на концерты известной арфистки Ванды Ландовской. Тогда же я открыл для себя русскую музыку – Чайковского, Рахманинова, Стравинского, а затем увлекся американским джазом. Моими любимцами стали Луис Армстронг, Каунт Бейси и некоторые другие известные исполнители.