Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [119]

Надо сказать, что уже на начальном этапе моей работы журналистом мне довелось встречаться не только с советскими греками, но и с греческими политэмигрантами в СССР, судьбы которых были не менее удивительны и достойны внимания журналиста, чем судьбы греков исторической диаспоры. Мне удалось подготовить в соавторстве материалы о двух таких судьбах, которые вызвали большой общественный резонанс в Греции и резко повысили популярность «Элефтеротипии» у читателей.

Речь идет о двух выдающихся фигурах. Во-первых, я собрал уникальный материал для прояснения судьбы Никоса Захариадиса, первого секретаря Греческой коммунистической партии и лидера «левых» сил в гражданской войне в Греции. Во-вторых, такой же эксклюзивный материал я подготовил о бывшем главе Временного демократического правительства и главнокомандующем Демократической армии Греции (ДАГ) – генерале Маркосе, которого я отыскал в Советском Союзе, узнал от генерала о его намерении вернуться в Грецию и рассказал обо всем этом грекам через свою газету.

Надо сказать, что к концу гражданской войны оба вышеназванных человека были оппонентами по поводу оценки личности Сталина. Захариадис неизменно Сталина поддерживал, а Маркос к «вождю всех народов» относился прохладно, но был горячим сторонником Тито. Это разделение сыграло принципиальную роль, когда Сталин и Тито поссорились. Захариадис с Маркосом тоже поссорились, и это ускорило крах проекта по обустройству коммунистической системы в Греции.

Маркос был отстранен от руководства партизанами, а югославская граница закрылась как тыл гражданской войны для коммунистов. Коммунисты ДАГ были вынуждены прекратить сопротивление и с большими трудностями пробираться к советским границам через Албанию и Румынию. В Поти их забрали советские корабли, и с не меньшими трудностями мои соотечественники достигли наконец Ташкента. А из Югославии они могли бы спокойно доехать до того же Ташкента поездом.

В Советском Союзе Маркоса как генерала приняли с большими почестями, обеспечили безбедным существованием и предоставили возможность учиться в военно-политической академии. Но когда на одной из лекций в Академии Маркос услышал критику в адрес Тито, он встал и покинул аудиторию со словами: «Тито – мой личный друг, и я не могу участвовать в его уничижении». При этом показал наручные часы, которые подарил ему Тито, и добавил: «Не хочу ни вилл, ни машин, ни прислуги. Я – пролетарий и хочу работать на заводе простым рабочим». По его просьбе и с большим облегчением для себя власти предоставили ему работу на часовом заводе в Москве.

Там его представили как рабочего из Азербайджана – Маркос говорил по-турецки.

Генерал женился на простой русской женщине и жил в небольшой московской квартирке.

Эта идиллия продолжилась до момента смерти Сталина, т. е. до марта 1953 года. Когда началась десталинизация, Захариадис протестовал, и его не только убрали из руководства греческой компартии, но и вовсе исключили из партии и отправили работать директором лесхоза в Новгородскую область[172]. Пост Захариадиса в ΚΚΕ было предложено занять Маркосу. ЦК компартии работал в то время в Бухаресте. Естественно, Маркос сообщил своей супруге об их переезде в Бухарест и открыл ей, что он не азербайджанец, а генерал, один из руководителей греческой компартии, и в данный момент они должны ехать в Румынию. И, что меня поразило более всего, его русская супруга спокойно спустила с антресолей чемоданы и начала укладывать вещи.

А в Бухаресте случилось вот что: заседание ЦК, на котором Маркосу предлагалось стать Первым секретарем, проходило еще при старом его составе. На требование Маркоса провести для этого новые выборы ему ответили отказом. Тогда он вернулся в гостиницу и приказал жене вновь упаковать чемоданы. Пара вернулась в Москву, а генерал – на свое рабочее место на часовом заводе. Разумеется, между греческими коммунистами разразился огромный скандал, и присутствие Маркоса в Москве делу не помогало. Поэтому генералу было предложено переехать на работу в Пензу, на такой же часовой завод. Он поехал, и там и остался. В Греции никто не знал, где он находится.

Тем временем Захариадис, который до 1962 года работал в Новгородской области под фамилией Николаев, решил уехать на родину. Говорят, что он тайно приезжал в Москву, чтобы обратиться за визой в греческое посольство. Видимо, у него ничего не получилось, так что вскоре его отправили в такой же лесхоз, но много дальше, в Сургут. Он остался на этом месте до конца, но что это был за конец, никто не знал, – просто человек исчез.

Однако случилось так, что от одного моего русского знакомого – Володи Сухова, отец которого был полковником КГБ в регионе Сургута, я узнал, что Захариадис неоднократно пытался покинуть Сургут, просил отпустить его в Грецию, устраивал голодовки и обращался непосредственно к Брежневу, требуя признать его статус и ожидая от него ответа. Он был уверен, что Брежнев должен ему ответить, потому что в партийной иерархии два руководителя компартий находятся на одном уровне. Так как ответов на письма не было, Захариадис поставил условие, что если ответ не придет до такого-то числа, то он в качестве протеста покончит с собой. Ответ не пришел… Вскоре прислуга нашла его повешенным в одной из комнат дома. Это было в августе 1973 года.