Раздвигая границы. Воспоминания дипломата, журналиста, историка в записи и литературной редакции Татьяны Ждановой - [111]

В вину грекам ставилось и участие двух греческих дивизий в оккупационных войсках Антанты в Одессе и Севастополе в 1918 году, и то, что в период гражданской войны в России какая-то часть греков, стремясь защитить свои семьи и имущество, и не доверяя ни красным, ни белым, пошла воевать под знамена батьки Махно, и характер довоенного режима в Греции (полуфашистский режим диктатора Метаксаса), и проигрыш на выборах 1936 года Демократической партии Греции, и занятие мелким предпринимательством во время немецкой оккупации Крыма, и особенно отказ Греции от советизации после Второй мировой войны, за которым последовала массовая депортация греков в Казахстан в 1949 году.

Что касается греческого государства, то оно не торопилось возвращать своих граждан, не говоря уже обо всех прочих. Только в конце 1950-х – начале 1960-х годов понемногу началась репатриация в Грецию, которая поначалу затронула отдельных политэмигрантов, а затем и лиц с греческими паспортами. В 1970–1980-х годах репатриация усилилась и в 1990-х годах пошла полным ходом, затрагивая все категории греков. К моменту моего появления в Москве в 1980 году в Советском Союзе проживало чуть более 300 000 греков, примерно по 100 тысяч в России, Украине и Грузии. Разумеется, в работе по улучшению греко-советских отношений, которая предстояла мне в СССР, греческая диаспора представляла собой важную проблему и точку опоры.

В чем же была проблема? В греческой диаспоре, в том числе в России, были сложные отношения. Со второй половины XIX века, когда коалиция между Англией, Францией, Италией и Оттоманской империей ограничила русское влияние Черным морем, «русская партия», активная и весьма крепкая до этого времени в Греции, ослабла. Греческое общество и греческая городская культура вообще обратились в сторону Англии и Франции, позабыв о России. Западная диаспора перестала заниматься политикой и развернула торговую деятельность. В советское время судьба греческого населения Южной России и Кавказа также не внушала грекам Эллады чувства доверия к советскому режиму. На этой основе сформировался некий странный феномен: появился глубокий раскол между греческими политэмигрантами и местными понтийцами, которые еще жили в СССР.

Как известно, и те и другие в конце концов вернулись в Грецию. В стране к тому времени были амнистированы коммунисты, участвовавшие в гражданской войне, а в СССР произошли серьезные политические изменения, но все это не означало, что обе части диаспоры слились воедино. Я уже писал о том, что массовый приезд греческой диаспоры в маленькую балканскую страну создал в Греции множество социальных экономических, политических и культурных проблем. Горькая ирония ситуации состояла в том, что учредители греческой компартии в большинстве своем были такими же беженцами из Малой Азии, как и понтийцы, жившие и практически ассимилировавшиеся в России и СССР. Несмотря на это, недоверие между двумя частями диаспоры и, в частности, между советскими греками и греческими политэмигрантами в Москве было фактом жизни, с которым я в дальнейшем имел дело после моего приезда в советскую столицу.

Но вернемся в 1980 год. Итак, Греция стремилась к улучшению отношений с Советским Союзом. Надо сказать, что советская сторона также была заинтересована в том, чтобы сдвинуть дело с мертвой точки, и тоже выбрала в качестве «безопасных» сфер науку и культуру. Благодаря обоюдной заинтересованности вскоре состоялись первые обмены научными и культурными делегациями. Уже летом 1980 года у меня появилась возможность начать осваивать географическое пространство Советского Союза, и особенно те места, которые имели отношение к греческой диаспоре в России и Украине.

В июле 1980 года в Москве состоялась первая встреча советских и греческих политических и общественных деятелей, организованная посольством Советского Союза в Афинах и посольством Греции в Москве. На эту встречу была приглашена делегация деятелей культуры Греции, которую я должен был сопровождать в поездке. С делегацией приехали шесть или семь человек, в том числе два-три члена парламента, а также кто-то из деятелей культуры. Помню, что приезжала известная певица Мариза Кох с мужем-композитором. Мероприятие оказалась не слишком интересным с научной точки зрения, но дало мне возможность завязать несколько полезных знакомств.

В рамках встречи состоялась поездка в Киев, организованная Академией наук Украинской ССР и Киевским государственным университетом. Помню, что мы посетили Верховный совет Украины, но визит носил в основном протокольный характер. Напротив, концерт, который дала в один из наших вечеров в Киеве Мариза, удался на славу и имел большой успех у жителей украинской столицы. Кроме того, нам, конечно, показали город, который произвел на меня большое впечатление своей природной красотой и архитектурой.

Нашу группу сопровождали московские переводчики, уже тогда поразившие меня превосходным знанием греческого языка и отличной работой. Вскоре после киевской поездки, в сентябре 1980 года, я познакомился в Москве с замечательной переводчицей и журналисткой Евгенией Кричевской, работавшей на выставке выдающегося греческого художника-графика Алевизоса Тасоса. Я с ней подружился и потом много сотрудничал