Разделенные океаном - [36]

Она спустилась вниз, в маленькую гостиную, где Ирен держала на вилке толстый ломоть хлеба, поворачивая его над огнем. Сегодня разводить огонь нужды не было, но только на нем можно было нагреть воду.

— Почти готово, милая. Налей себе еще чашечку, чайник стоит на столе. Заодно можешь налить и мне. — Их утренний ритуал оставался неизменным на протяжении вот уже многих дней.

Молли присела за стол у окна, выходившего в небольшой, побеленный известкой дворик, где на крюке, вбитом в стену, висела цинковая бадья. В дальнем углу виднелась уборная, в которой было полно пауков. В дождь ходить в нее было крайне неудобно, особенно в темное время суток, поскольку приходилось брать с собой свечу, которая гасла, не успевала Молли дойти до двери.

Ирен суетилась вокруг нее, подкладывая гренки на тарелку. Молли запротестовала, уверяя, что столько не съест и что одного ломтика ей будет вполне достаточно.

— Не волнуйся, девочка, — ответила Ирен. — То, что останется, я отдам соседским детишкам.

Матерью соседских детишек была Тосси Куигли, пронзительный голос которой отчетливо слышался сквозь тонкие стены — она орала на них во всю силу легких. Ей самой едва исполнилось двадцать, а ее малыши походили на новорожденных младенцев, а не на мальчуганов, которым исполнилось уже три и четыре года соответственно. Муж Тосси в один прекрасный день просто ушел, не сказав ни слова, и оставил ее управляться одну. Ирен помогала ей, чем могла, но на Тернпайк-стрит таких, как Тосси и ее отстающие в развитии детишки, было много, и накормить всех она не могла при всем желании.

— Как бы мне того ни хотелось, — часто с грустью говорила Ирен.

Молли съела несколько гренков, хотя для этого пришлось приложить некоторые усилия, подхватила со столика в гостиной свою маленькую белую шляпку с опущенными полями, белые перчатки и черную лакированную сумочку и крикнула:

— Я пошла, Ирен!

— Пока, милая! — крикнула та в ответ. — В котором часу ты вернешься?

— Наверное, поздно. На этой неделе Том дежурит в первую смену, поэтому он заберет меня в половине шестого, и мы пойдем в кино.

— Что ж, желаю вам хорошо провести время, милочка.

Прежде чем открыть дверь, Молли внутренне подобралась. Она ненавидела выходить на улицу разодетой по последней моде и сталкиваться с женщинами, которые никогда не носили новых платьев, кутались в рваные черные шали и неделями не расчесывались. Взгляды, которые Молли ловила на себе, были полны презрения, зависти или даже ненависти к одетой с иголочки незнакомке, которая должна была выйти замуж за парня с хорошей работой и постоянной зарплатой. Молли помахала пожилой женщине, сидевшей на крыльце своего дома, подставив лицо ласковым лучам утреннего солнышка.

— Доброе утро! — крикнула она.

— Доброе, — угрюмо отозвалась женщина.

Маленькая девочка прыгала через скакалку, у которой не было ручек. Молли потрепала ее по голове.

— Привет, дорогуша.

— Привет. — Девочка остановилась и улыбнулась ей. — Мне нравится ваша шляпка, мисс.

— На ней было перо, но я сняла его, — ласково улыбнулась в ответ Молли. — Как тебя зовут?

— Бетси. Когда я вырасту, у меня будет такая же шляпка.

— Надеюсь, у тебя будет не одна, а десять таких шляпок, Бетси.

Дойдя до конца улицы, Молли вздохнула с облегчением. Свернув на Скотланд-роуд, она села на трамвай, идущий в город. Молли ухитрилась найти работу самостоятельно, не подключая к этому делу связи давно усопшего мистера Брофи. Она работала в магазине дамских шляпок «У Роберты» на Клейтон-сквер, но только до тех пор, пока не выйдет замуж за Тома. К тому времени дочь Роберты, Эрика, которая обычно помогала матери, как раз должна была вернуться из Милана, где она училась делать шляпы.

Роберта — которую на самом деле звали Дорис, — продавала шикарные шляпки шикарным женщинам и сама была ужасным снобом. Молли была твердо уверена в том, что получила у нее место только потому, что ее отец был врачом. Девушка подозревала, что Роберта предпочла бы написать об этом крупными буквами у нее на лбу, выставив сей факт на обозрение своих шикарных клиенток.

Подойдя к магазину, Молли остановилась у витрины, в которой Роберта меняла экспозицию, что она проделывала регулярно и с огромным удовольствием: Дорис была вдовой, и магазин давно стал смыслом всей ее жизни.

— Очень мило, — одними губами прошептала Молли, кивая на шляпку, которую Роберта пыталась пристроить на лысой голове без лица.

Шляпка была сделана из розовой органди[19] с проволочными полями и свисающей сбоку розой и прекрасно подошла бы для свадебного наряда.

Молли открыла дверь, и Роберта сказала:

— Это точная копия модели Уорта[20].

Обычно она выставляла для продажи копии известных торговых марок — Шанель, Жанны Ланвин[21], сестер Калло[22]. Некоторые из них Роберта изготавливала собственноручно. Ее клиентки считали их настоящими. Теперь, когда на улице стояло лето, большинство моделей были соломенными: из лакированной соломки, необработанной соломки, отбеленной соломки, а также из фетра пастельных тонов. Последним писком моды в этом сезоне считалась дамская шляпка «колокол», хотя в наличии имелось и несколько моделей с широкими полями для женщин, которые либо были начисто лишены вкуса, либо же им было решительно наплевать на то, что они носят. Шляпка Молли была прошлогодней моделью, которую Роберта продала ей за четверть цены. Первоначально ее украшало огромное страусовое перо, которое девушка сняла и подарила Ирен.