Разбитые сердца - [30]

— Он связывает припадок со своим вопросом?

— Да нет же! Это было просто достойное сожаления совпадение, — ответил отец, однако потеребил пальцами бороду, и во взгляде его мелькнула тень сомнения. — Сатурнио пишет об этом эпизоде как о большой неудаче.

— Все это кажется мне очень подозрительным. Вы вскользь упоминаете в разговоре с Ричардом о принцессе Алис, и он хватается за алебарду с угрозой раскроить вам череп; упоминание о ней же вызывает припадок у Генриха. Мой отвратительный, отравленный подозрительностью ум позволяет мне связать эти два очаровательных инцидента. Но как бы я ни была подозрительна и какие бы выводы ни делала, отец, я, кажется, догадываюсь, что вы хотите мне сказать. Не следует ли понимать вас так, что я должна осторожно сообщить эту новость Беренгарии?

Отец кивнул.

— Она будет плакать, а я, сказать по правде, не могу видеть ее плачущей. — Он посмотрел на меня с некоторым сомнением. — Есть и кое-что еще. Ее руки просит император Кипра, Исаак Комненус. Мне сообщили, что со дня на день к нам должны приехать эмиссары. Как ты думаешь, Анна, тебе удастся подготовить ее к их визиту, прежде чем они появятся здесь? — Он налил себе немного вина и выпил его, как отвратительное лекарство. — Я желаю Беренгарии счастья и не хочу силой выдавать ее замуж. Разве я не сделал все возможное, чтобы она получила того, чей образ овладел ее фантазией? Но мне не удалось ей помочь. Ты же понимаешь, самой очаровательной принцессе в христианском мире идет двадцатый год, а она даже не помолвлена. Фантастика! Я не хочу ее принуждать, но желал бы видеть дочь замужем, потому что нет на свете более жалкого зрелища, чем неприкаянная старая дева.

Произнеся эти слова, он понял, что говорит их той, которая никогда не сможет стать никем другим, и смутился, как деревенский парень. Я подумала о его бесконечной доброте ко мне, щедрости и великодушии и поспешила ему на помощь:

— Сир, старая дева — это женщина, отвергнутая брачным рынком, а поскольку я на него никогда не выставлялась, то такое название ко мне неприменимо. Поэтому, прошу вас, пользуйтесь им сколько угодно, вы не задеваете моих чувств. И одна из причин, по которой я люблю разговаривать с вами, состоит как раз в том, что вы не замечаете ни моего уродства, ни пола, ни возраста.

— Твое несчастье, Анна, — упрек мне, и не было дня в моей жизни, чтобы я не мучился этим. Будь я…

— …лучше, я бы этого не пережил, — закончила я за него фразу. — Сир, уверяю вас, что я в общем-то благодарна за то, что живу на свете. А виноватой в своем уродстве считаю одну лишь мать.

И это была правда.

Историю моей матери мне как-то, будучи в подпитии, рассказала Матильда. Мать была одной из фрейлин королевы Беатрисы, не слишком красивая, по словам Матильды, но очень остроумная. В ее обществе нельзя было провести ни минуты без смеха. Я хорошо представила себе сентиментального короля, еще молодого, сильного человека, в один прекрасный день вышедшего из комнаты, где была заточена его любимая сумасшедшая королева, и встретившего смеющуюся, веселую даму. Он взял ее — нет, не из любви и не из склонности к разврату, а увидев в ней прибежище в своем несчастье. Она забеременела и уже чувствовала шевеление плода, когда состояние безумной королевы настолько ухудшилось, что казалось, бедняжка умрет со дня на день. Моя мать, страстно желая остаться при дворе, побоялась, что о ней не подумают или просто забудут, и поэтому стала носить сработанный кузнецом железный корсет.

Мать Беренгарии прожила еще шесть лет. Моя умерла сразу же после того, как благополучно разрешилась горбатым младенцем. Я понимала мотивы ее поведения, но она совершенно не подумала обо мне — так с какой же стати я должна проявлять сентиментальность, вспоминая о ней. Но отец, обеспечивший меня, давший мне титул и состояние, вызывал лишь добрые чувства, и поэтому поспешила добавить:

— Но ведь вы послали за мной не для того, чтобы говорить обо мне и о прошлом. Речь идет о Беренгарии. Так вот, я должна вам сказать, что не далее как вчера она сообщила мне, что выйдет за Ричарда Плантагенета и ни за кого другого.

— Идиотское упрямство! Я хочу, чтобы ты, Анна, сломила его. Женщины хорошо понимают друг друга, и тебе следует подумать о том, что сказать, чтобы отвратить ее от этой идеи. Говоря с ней, я начинаю сердиться, она плачет, и мы не в состоянии продвинуться ни на шаг вперед. Объясни ей, как привлекательно положение императрицы Кипра, спроси ее, понимает ли она, чем обернется для нее отказ от замужества, когда молодой Санчо приведет сюда королеву как полноправную хозяйку. Ты же знаешь, это бывает.

Про себя я подумала, что если бы он поручил мне разобрать башни Римских ворот замка, не дав никаких инструментов кроме шила, то вряд ли эта задача была бы более неосуществимой, чем та, которую он на меня возлагал. Отец как-то назвал Беренгарию «железным мулом», но он не имел ни малейшего понятия о степени ее упрямства. Он хотел, чтобы все было легко и просто, мечтал уехать в Гранью, беззаботно поохотиться, а, вернувшись домой, увидеть покорную дочь, обращенную в иную веру всего лишь разговором со мной! Бедный, витающий в облаках отец!