Раз пенёк, два пенёк - [75]

— Привет, Таня, — только и смог сказать.

— Можем поговорить? — женщина нервно теребила авоську.

Петя удивился, но виду не подал. Он лишь внимательно посмотрел на Татьяну.

Потом согласно кивнул в сторону скамейки:

— Конечно, можем. В ногах ведь правды нет?

Женщина присела, Синий устроился рядом, стыдливо пряча рваные кеды под лавку.

Танюха почти нисколько не изменилась. Та же девичья фигурка, та же осанка, даже причёска прежняя осталась. Эх, столько лет прошло, а кажется, что вчера всё было! Школьные танцы, прогулки под луной… Кто знает, как сложилось бы — не загреми тогда Синий на свой первый срок. Вся судьба порушилась, нахрен.

— Что случилось, Танюха? — Петя старался не дышать на собеседницу. Самогонка Павлы имела отвратительный вкус. Синий подозревал, что и запах тоже.

— Дела, Петя, происходят непонятные и страшные. Боюсь я. А у меня давно уже ни подруг, ни друзей не осталось. Может, ты хоть советом, каким поможешь? — Татьяна подавленно вздохнула.

— Расскажи, что приключилось, — Петя успокаивающе похлопал её по руке.

— Как помер братец — в первую ночь, ещё до морга — оставался он в доме. А я ушла ночевать к свёкру со свекровью. Хоть и не больно старики меня жалуют, но пустили. Юлька тоже была у деда с бабкой.

Утром, значит, только пришла я домой — перед тем, как вы приехали тело забирать. Увезли братца, а я в доме прибраться решила. В свою комнату заглянула — Боже мой! Всё постельное разодрано, матрас — в клочья, а икона, что над кроватью висела, разбита в щепки. Ну, я подумала: мало ли, кто ночью в дом залез, напакостил. Всё может быть — с нашим-то народом. Заявлять не стала.

А нынче ночью приснилось мне… нет, даже не приснилось, а привиделось. Как наяву. Стучатся в дверь, значит. Я подхожу, спрашиваю: кто? В ответ: что, мол, брата не узнала? Открывай дверь! Я ему: иди, откуда пришёл, и не смей появляться больше. А братец смеётся так страшно и говорит мне через дверь: ты меня в тот раз не пустила. А я в свой дом без приглашения скоро приду, сил вот только поднаберусь. Юлька моя будет. Заберу у тебя девку — всю, до капли — жизнь высосу. И ты никуда не денешься. За ней пойдёшь следом.

Я сознание потеряла. А очнулась от того, что Юлька меня по щекам хлопает. В сенях я лежала. Дочка спрашивает: ты что, мама, тут делала ночью? Или, кто-то приходил? Нет, говорю, доча, никого не было. Может, просто лунатизм, какой, со мной случился? Юлька мне в ответ: на нервной почве это у тебя. Сходи, мол, к доктору, проверься.

Я ей, конечно, ничего про братца не сказала. Зачем ребёнка пугать? А сейчас вот думаю — может, и вправду, мне всё это показалось? Что скажешь, а, Петя? — Татьяна не смотрела на Синего. Она так и теребила авоську, опустив глаза.

Петя молчал. Он сопоставлял только что услышанное с тем, что уже знал. Картина вырисовывалась фантастическая. Страшная картина.

Синий прокашлялся и ответил осторожно женщине:

— Танюха, тебе не показалось. Вернее, я думаю, что не показалось. Всё может быть.

— Ты что-то знаешь, или…? — Татьяна подняла глаза.

— Или что? — Петя не спешил раскрываться.

— Или считаешь меня за дуру, у которой ум за разум зашёл? Но, просто не хочешь меня обидеть? Петя, скажи честно! — Татьяна схватила Синего за рукав.

Петя ласково, как много лет назад, погладил её по запястью:

— Нет, Танюха, не считаю. Но и говорить тебе пока ничего не буду. Кое-что слышал я. Непонятные вещи творятся на посёлке. А вам с Юлькой лучше отсюда уехать пока. Я так думаю.

— Господи, да куда ж я уеду-то! Кроме этого дома — ни кола, ни двора, — всплеснула руками женщина.

— Давай, я вечером к тебе зайду? Что-нибудь порешаем. Нет, ты не подумай ничего плохого! Вечером — это не на ночь, — вдруг застеснялся Петя.

— Да я и не подумала, — улыбнулась Татьяна.

Господи, как был пацаном глупым, так пацаном и остался! А неухоженный-то какой! Ох, Петька, Петька!

Женщина поднялась со скамейки:

— Приходи. Буду ждать.

Суслонов заехал на территорию морга и остановился прямо напротив дверей. На скамеечке у входа курил чернявый Яшка. Ильича не было видно — наверное, санитар находился внутри помещения. Боря вылез из автобуса и подошёл к врачу.

— Здорово, кореш! — подал он руку Яшке, точно старому знакомому.

Патологоанатом испуганно посмотрел на Борю и, молча, протянул потную ладонь.

— Как поживаешь? — Суслонов бесцеремонно уселся рядом.

Яшка ничего не ответил. Он молчал, будто воды в рот набрал.

Боря пощёлкал пальцами у хирурга перед носом:

— Эй, кореш! Что с тобой?

Наконец, работник морга обрёл голос:

— Похоронили без проблем?

— Кого? Кабана, что ли? Дак, без промблем, — отвечал Суслонов недоумённо, — мы уж вам нового клиента подвезли. Вернее, клиентку. Принимайте красавицу.

— Что-то зачастили вы к нам, — Ильич появился в проходе, хрустя огурцом.

— Мрут люди, хе! Что, берёте, или нет? — Боря стрельнул бычок под крыльцо.

Санитар почесал гриву и внимательно посмотрел на Суслонова:

— Возьмём. На пузырь найдёшь?

— Есть вот трёшник. Больше нету, — для пущей убедительности Боря похлопал себя по карманам.

— Лады. Открывай свою телегу, — Ильич смачно отрыгнул.

Суслонов залез в автобус и принялся открывать заднюю дверь, бормоча потихоньку про себя: