Раз пенёк, два пенёк - [48]

Вдруг он тоже захохотал, показывая пальцем на телевизор:

— Я вспомнил! Ай, Павла! Ну, Павла! Молодец завхоз! Всё вокруг завхозное, всё вокруг — моё!

Шурка напоминал спелый помидор. Он тупо уставился в пол и внимательно разглядывал там что-то.

Васька не выдержал:

— Да скажите, наконец, в чём дело?!

— Васенька, этот телевизор до недавнего времени стоял у нас в Ленинской комнате. Пока не пропал в один прекрасный день. Как нам объяснила Павла: «аппарат» сломался. Ждите, когда поступит новый. Короче говоря, девчата остались без телевизора. И вот, он всплывает у вас, — объяснила подоплеку Вера.

— А что, правильно и делает Павла. Липнет к рукам — тащи! — вступилась вдруг за Сергеевну подоспевшая с кухни Вика.

— Ну да. Только здесь есть одно маленькое «но». Это деяние является уголовным преступлением. А уголовное преступление наказывается. Предположим, дадут ей за этот телевизор годика три поселения. И получится у Павлы, как в той поговорке: жила напротив тюрьмы, а будет жить напротив дома. Переквалифицируется из завхоза в осуждённую, только и всего!

— Да нет же! Вы просто ничего не знаете, — помотала головой толстушка.

— Дорогая, ты же оказалась здесь именно за это, — Вера, забывшись, коснулась запретной темы.

Но Вика ничуть не обиделась на подругу:

— Вот именно! Посадили меня, можно сказать, по недоразумению. Фарс-мажор. Нужен был козёл отпущения. Но, Верочка, когда я выйду: будь уверена — не пропаду! Что касается махинации Павлы… это такая мелочь! Не надо даже пытаться восстановить справедливость. Просто-напросто, уйдёшь назад в лагерь.

— Ну, это все понимают. Посему — телевизор останется здесь! — подвёл итог Алан.

— Да ради Бога! — рассмеялась Вера, — но, всё-таки, пусть Шурик расскажет, каким образом скупердяйка Павла сделала им такой роскошный подгон. Версия про отремонтированную машину не выдерживает никакой критики. Шурик, колись. Мы никому не скажем.

Шурка, глядя по-прежнему в пол, вкратце рассказал историю «экспроприации» креста с дальнейшим взаимовыгодным обменом его на телевизор.

Васька неодобрительно покачал головой:

— Деятели… теперь ясно, о чём вы постоянно шептались на кухне. Но, так ведь можно и в тюрьму угодить! Синему туда — равносильно, что домой отправиться, а вот ты себе судьбу поломаешь. Ничему дельному этот Петя научить тебя не может, пойми ты, Шурка! И я-то хорош, поверил тебе. Ну, какую стиральную машину может починить Петя, если даже свои кеды заштопать он не в состоянии?

— Что за Петя? — поинтересовалась Вика.

— Кеды рваные, зуб золотой, — напомнила с улыбкой Вера.

— А, этот… Павлушкин друг сердечный! Правда, в последнее время он к завхозу что-то не ходит. Так мы его видели только что в магазине, вместе с длинноносым дяденькой. Оба сильно пьяные. У Алана двадцать копеек стрельнули. Сказали — на сигареты.

— Это наши соседи, — улыбнулся Васька, — и, кстати, Вика, благодаря Пете, Шурка стал реже ходить к тебе в гости.

— Ух, алкоголик, сбивает моего мальчика с пути истинного! Шурка, чтобы больше с этим Петей не имел никаких дел! Ты меня понял? — ревниво отчитала детдомовца Вика.

В ней заговорил материнский инстинкт. Виктория всю свою жизнь о ком-то заботилась: поначалу она заменила младшему брату рано умершую мать. Потом появился инфантильный и, в общем-то, никуда не годный муж. А после, один за другим, у Вики родились ребятишки-погодки. Для детей, для семьи разбивалась в лепёшку женщина! Да так, что переусердствовала в этом, перешла грань. Три года поселения — ещё легко отделалась.

Здесь, в комендатуре, оторванная от близких, Виктория пыталась излить всю свою нерастраченную материнскую нежность на так кстати подвернувшегося Шурку. Но практиканту давно уже надоела назойливая опека подружки. Однако сейчас спорить не стоило.

— Понял, — Шурка опустил кудрявую голову ещё ниже.

Вера, казалось, уже забыла про телевизор. Она смотрела в окно и беззвучно шевелила губами.

— Алё? О чём мечтаешь, красавица? Или, тебе с джигитами не интересно?

Молодой осетин попытался шуткой отвлечь девушку от своих мыслей. Но Вера вдруг высказала их публично, немало озадачив этим присутствующих.

— Так вот где взяла Павла крест! Теперь становится понятно, откуда ноги растут.

— Чьи ноги? — непонимающе переспросил Алан.

Все остальные тоже уставились на неё с недоумением. И только Васька понял, о чём говорит подружка.

— Этот крест и зеркальце — от них идёт… что-то нехорошее. Я не могу это объяснить. Дух злой. Какая-то плохая сила. Не улыбайтесь. Мне бабка рассказывала о таких вещах. Она знала много старинных преданий и легенд, сама была родом с Балкан. Во время войны молодая сербская девушка вышла замуж за русского парня. А потом они вместе приехали сюда — на родину мужа, в Россию. Каждое лето я отдыхала у бабушки в деревне. И кое-чему бабуля меня научила. Я могу «видеть».

— Это правда, — подтвердила Вика.

— Вася подарил мне зеркальце, — продолжила Вера, — как оказалось, купленное у Клавки. А крест этот я видела на складе Павлы. Вещи одинаково нехорошо «пахнут», от них исходит зло. Причём «запах» их одинаков.

— Крест и зло? Несовместимо, — Алан развёл руками.