Райское яблоко - [61]
Скажи она это дней десять назад! Да он полетел бы, как жук из окошка!
– Ты знаешь что, Катя? Я лучше домой. Там мама одна. Да и просто – мне лучше.
Тоска по отцу стала невыносимой. Все тело заныло, как будто душа уже не вмещала ее, не справлялась.
Она отвернулась.
– Вот, Катя. Прости.
Теперь она плачет.
– Прости. Я пошел.
Она подняла очки кверху, на лоб, взглянула размытым куском светло-синего неба.
Он остановился.
– Ну ладно, пойдем.
Шли молча. Стемнело. Вошли в гулкий темный подьезд. Катя открыла дверь своим ключом. В квартире пахло собакой. Сначала Алеша почувствовал запах и тут же увидел собаку, большую, лохматую. Она подбежала, скуля от восторга. Катя села на корточки и поцеловала собаку в лоб.
– Вот это Кокоша, – сказала она.
– А я вот Алеша, – представился он, погладив собаку. – Огромный какой! Один, что ли, он здесь живет?
И вспомнил, что Яншин со дня похорон ни разу не ел. И мама насильно кормила его.
– Дед завтра вернется. Уехал вчера. Сегодня возьму его к нам ночевать, – ответила Катя. – А то он скучает.
Дед завтра вернется! А папа…
В коридоре было полутемно, свет из ванной комнаты, дверь в которую была полуоткрыта, слабо освещал его.
– Кто дед у тебя?
– Профессор по нервным болезням, известный.
– По нервным? Ну, это нужнее всего.
– Алеша, сними свою куртку.
Сняла свою шубку. И он скинул куртку.
– Ботинки снимать? А то я наслежу.
– Не нужно. Я вытру потом, ерунда.
Прошли вместе в комнату. Сели на стулья. В комнате было еще темнее, чем в коридоре. Фары проезжавших по улице машин и фонари, слабо раскачиваемые ветром, то сильнее, то слабее озаряли ее.
– Я чайник поставлю, – сказала она. – Ты хочешь поесть? Я сейчас приготовлю.
Он вспомнил, что и не обедал сегодня.
– Нет, есть не хочу. Но чаю бы выпил.
Она убежала. Кокоша остался и лег ему на ноги.
А Яншин всегда спал в ногах у отца. И пьяным отцом никогда не гнушался.
Она принесла ему чай, бутерброды.
– А ты? Ты не хочешь? – спросил он неловко.
– Я ела, – сказала она, – я сыта.
Прошло минут семь. Они оба молчали. Он выпил свой чай, съел один бутерброд. Сказать ей «спасибо», одеться, уйти. Быстрее, пока она не удержала.
– Алешенька, не уходи! – Она опустилась на корточки рядом с собакой. – Не надо.
Теперь как уйти? Когда двое у ног?
– Давай свет зажжем, а то очень темно.
Она поднялась, зажгла свет. Пес шумно встряхнулся, как будто бы выплыл на берег из бурной, широкой реки.
– Глаза очень режет, – смутился Алеша. – Какая-то лампа у вас слишком яркая…
Она погасила торшер.
– Ты не утешай меня, Катя. Не нужно, – сказал он, хотя она просто молчала.
– Я знаю, – сказала она. – Я не буду.
Но вдруг он рванулся к ней, обнял и вжался лицом прямо в голубизну ее глаз.
Отец его умер. А что это – умер? И где он теперь? А помнишь, когда ты был здесь, мы ездили летом на Черное море? В гостинице не было мест, и мы спали у самой воды на песке? И море вдруг стало светиться? А мне было – сколько? Лет восемь? Нет, семь. Потом мы приехали в город – горячий от солнца, малюсенький город, и я заболел. Меня рвало с кровью, и я был так слаб, что даже не мог доплестись до уборной. Потом я заснул, а проснулся и вижу, как ты сидишь, плачешь, целуешь мне руку. Ты думал, что я ничего не заметил? Я просто тогда притворился, что сплю.
В комнате было темно. Алешу обдавало жаром: в затылок дышала собака, которая встала на задние лапы и стала шершавым своим языком лизать ему шею и плечи.
– Я думал, – захлебываясь слезами, бормотал он, – что это может случиться с кем угодно, но только не с ним, вернее, я не думал об этом, но, когда мне говорили, что кто-то умер, я всегда чувствовал, что это кто-то другой, но не он, и теперь мне иногда кажется, что все-таки это не он, но это же он, это он…
– Не надо, Алеша, не надо, не надо, – мучаясь, что ей нечем возразить ему, шептала Катя, быстро и крепко целуя его, и в неровных вспышках, освещающих комнату с улицы, видно было, как ее маленькие руки торопливо гладят его голову и одновременно отталкивают собаку. – Алеша, он знает, что ты его любишь, он видит все это…
– Откуда ты знаешь?
– Мне кажется так. Умершие ведь даже снятся поэтому…
– Откуда ты знаешь, что папа мне снился? Я разве сказал?
– Нет, не говорил…
Они замолчали. И стало так тихо, как будто бы, кроме дыханья собаки, ни звука не существовало на свете.
Не дай Бог бы кто-то вошел и увидел, как двое, один из которых – подросток, за несколько дней до того схоронивший родного отца, а другая – девчонка, которой доверчивый дед предоставил пустую квартиру, не дай Бог, увидел какой-нибудь бы посторонний, как нежно они целовали друг друга в столовой, и как прошли в спальню, и в спальне легли на пахнущую грязной черной собакой кровать весьма недальновидного деда и переплелись в ней, лаская друг друга и так задыхаясь, дрожа, торопясь, как будто бы смерть разлучить их грозила, а им нужно было успеть стать одною, той самой, навлекшей проклятие плотью, поскольку они незаметно вкусили от райского яблока, а после этого у них уже не было, Господи, выбора.
Роман Ирины Муравьевой «Веселые ребята» стал событием 2005 года. Он не только вошел в short-list Букеровской премии, был издан на нескольких иностранных языках, но и вызвал лавину откликов. Чем же так привлекло читателей и издателей это произведение?«Веселые ребята» — это роман о московских Дафнисе и Хлое конца шестидесятых. Это роман об их первой любви и нарастающей сексуальности, с которой они обращаются так же, как и их античные предшественники, несмотря на запугивания родителей, ханжеское морализаторство учителей, требования кодекса молодых строителей коммунизма.Обращение автора к теме пола показательно: по отношению к сексу, его проблемам можно дать исчерпывающую характеристику времени и миру.
«…Увез ее куда-то любимый человек. Нам с бабушкой писала редко, а потом и вовсе перестала. Так что я выросла без материнской ласки. Жили мы бедно, на одну бабушкину пенсию, а она еще выпить любила, потому что у нее, Вася, тоже жизнь была тяжелая, одно горе. Я в школе училась хорошо, книжки любила читать, про любовь очень любила, и фильмов много про любовь смотрела. И я, Вася, думаю, что ничего нет лучше, чем когда один человек другого любит и у них дети родятся…».
В календаре есть особая дата, объединяющая всех людей нашей страны от мала до велика. Единый порыв заставляет их строгать оливье, закупать шампанское и загадывать желания во время боя курантов. Таково традиционное празднование Нового года. Но иногда оно идет не по привычным канонам. Особенно часто это случается у писателей, чья творческая натура постоянно вовлекает их в приключения. В этом сборнике – самые яркие и позитивные рассказы о Новом годе из жизни лучших современных писателей.
Роман «Любовь фрау Клейст» — это не попсовая песенка-одногодка, а виртуозное симфоническое произведение, созданное на века. Это роман-музыка, которую можно слушать многократно, потому что все в ней — наслаждение: великолепный язык, поразительное чувство ритма, полифония мотивов и та правда, которая приоткрывает завесу над вечностью. Это роман о любви, которая защищает человека от постоянного осознания своей смертности. Это книга о страсти, которая, как тайфун, вовлекает в свой дикий счастливый вираж две души и разрушает все вокруг.
Полина ничего не делала, чтобы быть красивой, – ее великолепие было дано ей природой. Ни отрок, ни муж, ни старец не могли пройти мимо прекрасной девушки. Соблазненная учителем сольфеджио, Попелька (так звали ее родители) вскоре стала Музой писателя. Потом художника. Затем талантливого скрипача. В ее движении – из рук в руки – скрывался поиск. Поиск того абсолюта, который делает любовь – взаимной, счастье – полным, красоту – вечной, сродни «Песни Песней» царя Соломона.
Вчерашняя гимназистка, воздушная барышня, воспитанная на стихах Пушкина, превращается в любящую женщину и самоотверженную мать. Для её маленькой семейной жизни большие исторические потрясения начала XX века – простые будни, когда смерть – обычное явление; когда привычен страх, что ты вынешь из конверта письмо от того, кого уже нет. И невозможно уберечься от страданий. Но они не только пригибают к земле, но и направляют ввысь.«Барышня» – первый роман семейной саги, задуманной автором в трёх книгах.
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
В этой книге собраны небольшие лирические рассказы. «Ещё в раннем детстве, в деревенском моём детстве, я поняла, что можно разговаривать с деревьями, перекликаться с птицами, говорить с облаками. В самые тяжёлые минуты жизни уходила я к ним, к тому неживому, что было для меня самым живым. И теперь, когда душа моя выжжена, только к небу, деревьям и цветам могу обращаться я на равных — они поймут». Книга издана при поддержке Министерства культуры РФ и Московского союза литераторов.
«Прежде всего не мешает сказать, что Иван Петрович Белкин был самого нервного характера, и это часто препятствовало его счастью. Он и рад был бы родиться таким, какими родились его приятели, – люди веселые, грубоватые и, главное, рвущиеся к ежесекундному жизненному наслаждению, но – увы! – не родился.Тревога снедала его…».
В бунинском рассказе «Легкое дыхание» пятнадцатилетняя гимназистка Оля Мещерская говорит начальнице гимназии: «Простите, madame, вы ошибаетесь. Я – женщина. И виноват в этом знаете кто?» Вера, героиня романа «Соблазнитель», никого не обвиняет. Никто не виноват в том, что первая любовь обрушилась на нее не романтическими мечтами и не невинными поцелуями с одноклассником, но постоянной опасностью разоблачения, позора и страстью такой сокрушительной силы, что вряд ли она может похвастаться той главной приметой женской красоты, которой хвастается Оля Мещерская.