Райский сад - [59]

— Бедный Дэвид, — сказала Марита.

— С французским у него еще хуже, — сказала Кэтрин. — Видела бы ты, как он пишет по-французски. С разговорным еще как-то справляется, даже забавно бывает послушать его сленг. Но пишет ужасно.

— Хуже некуда, — сказал Дэвид.

— Раньше я восхищалась им, — сказала Кэтрин, — пока не увидела, что он не в состоянии написать без ошибок даже коротенькой записки. Но теперь ты сама сможешь писать за него по-французски.

— Ta gueule[53], — весело сказал Дэвид.

— Вот с этим у него все в порядке, — сказала Кэтрин. — Он выучил массу жаргонизмов, которые вышли из употребления еще до того, как попали в словарь. Он знает много французских идиоматических выражений, но писать на французском не может совершенно. Он страшно безграмотен, Марита, и тебе придется с этим жить. А какой ужасный почерк! Он не может ни писать, как джентльмен, ни говорить, как джентльмен, ни на одном языке. Особенно на родном английском.

— Бедный Дэвид, — сказала Марита.

— Конечно, нельзя сказать, что я отдала ему лучшие годы, — продолжала Кэтрин, — поскольку живу с ним только с марта этого года, но эти несколько месяцев, безусловно, были лучшими в моей жизни. Я наслаждалась жизнью, и все благодаря ему. Жаль, что все закончилось полным разочарованием, но что же делать, если ты обнаруживаешь, что твой мужчина абсолютно безграмотен да еще предается греху с мусорной корзиной, набитой вырезками от «Original Romeike»[54]? Тут любая девушка потеряла бы интерес и, откровенно говоря, я тоже не собираюсь с этим мириться.

— Можешь взять их и сжечь, — сказал Дэвид. — Это будет самым разумным твоим поступком. А сейчас не хотела бы ты пойти окунуться, чертенок?

Кэтрин бросила на него взгляд исподлобья.

— Как ты догадался, что я это сделала? — спросила она.

— Что сделала?

— Сожгла твои вырезки.

— Ты сожгла их, Кэтрин? — спросила Марита.

— Конечно.

Дэвид похолодел. Так бывает в горах, когда за крутым поворотом вдруг оказываешься у края пропасти. Он встал и посмотрел на Кэтрин. Марита встала с ним рядом. Кэтрин смотрела на них спокойным взглядом абсолютно нормального человека.

— Пойдем искупаемся, — сказала Марита. — Доплывем до края бухты и обратно.

— Я рада, что вы наконец проявили любезность, — сказала Кэтрин. — Мне уже давно хочется поплавать. Становится прохладно. Мы забываем, что уже сентябрь.

Глава двадцать шестая

Все молча оделись, Дэвид взял сумку с купальными принадлежностями, и они вскарабкались по тропинке, которая поднималась круто вверх, к сосновому лесу — туда, где их поджидал старенький автомобиль. Вечерело. В машине Кэтрин сидела тихо, и со стороны они смотрелись обычной компанией, возвращающейся с диких пляжей Эстереля. Когда они припарковали машину на подъездной аллее, боевых кораблей уже не было, за кронами сосен виднелось только тихое синее море. Вечер обещал быть таким же ясным, как утро.

Они вошли в гостиницу, и Дэвид отнес сумку с вещами в кладовую.

— Отдай их лучше мне, — сказала Кэтрин. — Вещи нужно просушить.

— Прости, — сказал Дэвид. Он развернулся, вышел на улицу и прошел по террасе к своему кабинету. Войдя в комнату, он первым делом открыл свой большой портфель. Стопка тетрадей с рассказами исчезла. Исчезли также и четыре больших банковских конверта с вырезками. Стопка тетрадей с повестью о свадебном путешествии лежала нетронутой. Дэвид закрыл портфель и перетряхнул все ящики в шкафу, потом обыскал комнату. Он не мог поверить, что рукопись с рассказами пропала. Он был не в силах поверить, что она это сделала. На пляже у него мелькнуло подозрение, что она могла сделать это, но эта мысль показалась ему настолько невероятной, что он сам себе не поверил. Их учили, что в случае опасности, чрезвычайных обстоятельств или катастрофы нужно сохранять спокойствие, сдержанность и осмотрительность, но он никак не мог поверить, что это на самом деле случилось.

Он уже понял, что это случилось, но в нем еще теплилась надежда, что все обернется отвратительной, но все-таки шуткой. С упавшим стынущим сердцем он снова открыл портфель, проверил еще раз, запер его и снова обыскал комнату.

Никакой опасности в этом нет, как нет чрезвычайных обстоятельств. Но это катастрофа. «Нет, невозможно. Должно быть, она их спрятала. Наверное, в кладовой, или у нас в комнате, или положила в комнате Мариты. Не могла она их уничтожить. Нельзя так поступать с человеком». Он все еще не верил в то, что она сделала это, но состояние у него было ужасное. Он запер кабинет и пошел искать Кэтрин. Девушки сидели в баре. Марита, едва взглянув на Дэвида, все поняла; Кэтрин сидела к нему спиной и наблюдала за ним в зеркало.

— Куда ты их положила, чертенок?

Она обернулась и посмотрела на него:

— Не скажу. Я о них позаботилась.

— Лучше скажи. Они мне очень нужны.

— Нет, не скажу. Я их ненавидела. Они гроша ломаного не стоили.

— Тебе же понравился рассказ про Кибо, — сказал Дэвид. — Ты полюбила Кибо. Разве ты не помнишь?

— Что поделаешь? Я хотела вырвать страницы про Кибо, но не смогла их найти. Да и какая разница? Все равно ты сказал, что он потом умер.

Марита посмотрела на Кэтрин и отвернулась. Потом снова взглянула на нее.