Райская птичка - [111]

– Она не помешала ему думать о вас. Вы есть в каждой картине, которую написал Томас. С того времени, как узнал о ребенке, и до тех пор, пока не оставил живопись. Я напрасно вам это говорю?

– Вы о птицах, – Элис посмотрела на свои руки и улыбнулась. – Я не знала об этом, пока не приехала сюда. И если бы не остановилась передохнуть у входа в галерею, могла бы не знать до сих пор, – она потянулась через стол и легко накрыла его руку ладонью. – Не думаю, что птицы предназначались мне, профессор. Я видела Томаса во сне в ночь перед тем, как найти Агнету. Думаю, он писал их для нее.

– Элис, я хотел бы помочь вашей дочери, если вы думаете, что она мне позволит. У меня еще остались кое-какие связи в Нью-Йорке, пара-тройка знакомых владельцев галерей. И похоже, у меня теперь будет больше свободного времени. Ее работы неповторимы.

Финч умолк, ожидая знака одобрения и не зная, заговорил ли он об этом, чтобы сделать приятное Элис, или потому что почувствовал искру кинетической энергии, когда увидел скульптуры Агнеты. В любом случае его предложение исходило от чистого сердца.

– У нее отцовский талант.

– У нее свой собственный талант.

Финч поколебался и сделал то, что считал своим последним долгом перед Байбером:

– Вы простили его? – спросил он.

Стивен и Агнета еще были снаружи. Налетая друг на друга, они неслись к задней двери. Финч подумал о том, как они молоды, как цветут румянцем их щеки, сколько силы в их длинных руках и ногах, как сияют их темные волосы.

– Мы с ним помирились, – ответила Элис.

Они ввалились в кухонную дверь вместе, толкаясь, чтобы опередить друг друга в гонке к дому, потом плюхнулись на два оставшихся стула, смеясь и потирая замерзшие руки.

– Элис, – начал Стивен, перегибаясь через стол, чтобы дотянуться до миски с крекерами. – Ничего, если я буду звать вас Элис? – не дожидаясь ответа, он продолжал: – Скажите, а можно будет сфотографировать вас с Агнетой под картиной? Не думайте ничего такого, просто я обещал своему работодателю, что буду держать его в курсе. Вне зависимости от конечного результата, я бы хотел показать ему, что мы нашли одну из недостающих панелей.

Стивен заметил, что Финч с Элис переглянулись.

– Картина не моя, мистер Джеймсон, – ответила Элис. – Но если Агнета не против, я тоже возражать не стану.

– После ужина, – сказала Агнета, и в ее тоне Стивен прочел предупреждение. Если ждешь от меня чего-то, не дави на нее.

На заднем дворе, когда Стивен отвлекался от темы искусства вообще и ее скульптур в частности, Агнета отвечала нехотя и односложно. Наконец он перестал ходить за ней и присел на край холодной кованой кушетки, ожидая, что она заметит потерю слушателя и вернется к нему.

– Устал? Или устал от моей болтовни? – спросила она.

– Я пытаюсь понять, каково это для тебя. Сначала мать, которой ты никогда не видела, появляется у порога с новостью, что умерла твоя тетя. А через несколько дней два незнакомца заявляют, что им интересны твои работы, которые, кстати говоря, производят огромное впечатление. Я бы не говорил этого, если бы искренне так не считал. Несколько лет назад мое высокое мнение о них кое-что бы значило. Теперь, к сожалению, это всего лишь мое высокое мнение, но по крайней мере оно основано на опыте и знаниях, если это служит каким-то утешением. Хотя признаю, что может и не служить.

– Стивен, ты, наверное, уже забыл, о чем собирался мне сказать. Я так точно потеряла нить.

– Я пытаюсь объяснить, что дело не только в том, что мне что-то нужно. Меня искренне интересует твое творчество, – Стивен махнул в сторону всевозможных скульптур, наводнявших двор. – Оно меня интригует.

Агнета подошла к одной из самых высоких скульптур – косяку рыб – и коснулась небольшого кусочка металла, который выглядел чуть темнее других. Его форма была не настолько симметричной, как у остальных рыб, которые кружили в воздухе по направленной вверх спирали. Присмотревшись внимательней, Стивен заметил, что Агнета немного сместила этот кусочек металла по отношению к другим и придала ему другой вес. Когда дул ветер, он двигался иначе, чем остальные, он трепыхался и дрожал, как будто ему было тяжелее плыть, как будто он боролся с волной, пытаясь не отставать от косяка.

– Я – эта рыбка, – сказала она. – Я выросла в этом доме. Я больше никогда нигде не жила, и мне нравится здесь. Но все в городе знали, что Тереза хоть и растила меня, не была мне матерью. Все знали, что кем бы ни был мой отец, он тут не показывался. Я пережила подростковые годы, убеждая себя, что мне все равно; я говорила себе, что быть другой не значит быть хуже.

Она убрала волосы с лица, и Стивен поразился тому, как она похожа на отца. Он почувствовал руку Байбера, железную хватку на своем запястье. Отец Агнеты, покажись он тут, наверняка распугал бы всех, кто осмеливался подойти к ней ближе, чем на пять футов.

– Я сделала эту скульптуру, потому что у меня всегда было чувство, будто я живу отдельно от остальных, против чего я не возражала, но в то же время ощущала страх остаться в хвосте, потеряться. Это можно понять?

Ее объяснение отозвалось в нем резонансом, но сам Стивен вряд ли сумел бы настолько ясно выразить эти чувства. Он смотрел себе под ноги, задумчиво хмурясь, не в силах сказать ничего, кроме: