Трейси Гузман
Райская птичка
Впервые опубликовано в Соединенных Штатах Америки издательством Simon & Schuster, Нью-Йорк.
Стихотворение Мэри Оливер «Без путешествия» (1963) публикуется с разрешения Charlotte Sheedy Literary Agency
Переведено по изданию:
Guzeman Т. The Gravity of Birds: A Novel / Tracy Guzeman. – New York: Simon & Schuster, 2013. – 304 p.
© Tracy Guzeman, 2013
© No Voyage by Mary Oliver, стихотворение, 1965, 1976
© DepositPhotos.com / Dmitriy Shironosov, maximkabb, обложка, 2013
© Hemiro Ltd, издание на русском языке, 2013
© Книжный Клуб «Клуб Семейного Досуга», перевод и художественное оформление, 2013
* * *
Посвящается моим родителям, Джейн и Дину, и моим сестрам, Джил и Марни – книжным обжорам от первого до последнего
Просыпаюсь раньше теперь, когда птицы вернулись И поют на деревьях-оплотах. На постели у раскрытого окна Лежу грудой бесплодной земли, а вокруг распускается весна.
А что же странники? Из всех, кого помню, Кто не садился в ладью с горем под мышкой среди прочих карт? Люди как будто никуда не уходят. Но слетают с насиженных мест, когда подступает смерть.
Что до меня – моя зияющая жизнь Ни новизны, ни обмана дали не просит. Где, в какой стороне смогла бы найти пристанище этим мыслям? Кто еще остался в этом павшем городе?
На постели у раскрытого окна лежу и вспоминаю. А птицы на деревьях поют о круге времен. Пускай ступает дальше смерть, и я пускай, если сумею… Шелохнуться не успев, унаследую беду.
О, я хожу смотреть, как большие корабли покидают гавань, И мои раны рвутся от нетерпения, но все же возвращаюсь Разбирать плакучие руины своего дома. Здесь или нигде примирюсь я с фактом.
Мэри Оливер «Без путешествий», 1963 г.
Август 1963 года
Элис кружила по мшистой опушке, укрываясь в обрывках теней. Она ждала рева его «остин-хили», несущегося по проселочной дороге, которая отделяла государственный парк от вереницы коттеджей, окаймлявшей озеро. Но тишину нарушала только беседа овсянок в куполе ветвей над головой. Переливчато-синие самцы метнулись глубже в чащу, заслышав ответное «фьють-фьють чик-чирик» Элис. Она продиралась сквозь подлесок, и ростки сосен, ярко-зеленые на фоне прошлогодней хвои, терлись о штаны. Она оделась так, чтобы сливаться с лесом: волосы спрятала под длинноклювую бейсболку, вещи выбрала простые и неприметные. Заслышав наконец глухой шум его машины, Элис присела на корточки за стволами берез и постаралась сделаться как можно меньше, погрузившись в мелкую топь папоротника и опавших листьев. Положив дневник орнитолога и книжку со стихами на колени, она срывала со стволов тонкую пленку бересты и наблюдала, как он выворачивает на засыпанную гравием парковку перед своим коттеджем.
Заглушил мотор, но остался в кабриолете и зажег сигарету. Он так медленно курил и так долго не открывал глаз, что Элис засомневалась, не уснул ли он или, быть может, впал в очередной мрачный транс. Выбравшись наконец из тесноты переднего сиденья, он встал во весь рост, такой же высокий и стройный, как темные стволы, что выстроились у него за спиной, глотая его тень. Левая ступня Элис затекла, и ее закололо сотнями иголок. Элис дернулась. Ветки под ней хрустнули ничуть не громче, чем под лапкой маленького зверька, но он тут же повернулся в ту сторону, где она пряталась, и остановил взгляд на точке прямо над ее головой. Она затаила дыхание.
– Элис, – шепнул он в теплый воздух. Она едва уловила шелест, едва разглядела движение губ. Но была уверена, что он произнес ее имя. Это объединяло их: они оба были наблюдателями, хоть и каждый по-своему.
Он взял с пассажирского сиденья бумажный пакет и почти с любовью прижал его к груди. Бутылки, решила Элис, вспоминая об отце и его многочисленных путешествиях от машины к их домику и обратно. Тот бережно переносил привезенное с собой спиртное – запас, которого хватало на месяц тостов, стаканчиков на ночь и утренних опохмелок. «Стоит появиться первому курортнику, как чертовы местные взвинчивают цены, – говорил отец. – Зачем вдвое переплачивать за то, что я выпью всего раз?» Нет уж, его не проведут. А значит – бутылки: красного и белого вина; шампанского; гальяно[1] и апельсинового сока для «волбенгеров»[2], которые любит жена; водки и джина; всевозможных легких напитков для коктейлей плюс бутылка элитного виски и несколько ящиков пива. Все это транспортировалось тем же бережным способом, к которому прибегнул сейчас Томас Байбер.
Когда он преодолел короткий пролет мощеной лестницы и дверь захлопнулась у него за спиной, Элис перебралась на мягкий холмик земли, засыпанный иголками. Она почесала место комариного укуса и открыла книгу, чтобы снова перечитать стихи. Миссис Фелан, библиотекарь, отложила ее для Элис, как только получила.
– Мэри Оливер «“Без путешествий” и другие стихотворения». Сестра прислала мне ее из Лондона, Элис. Я подумала, что тебе приятно будет прочесть ее первой. – Миссис Фелан пролистала страницы, озорно подмигнув Элис, будто они были в заговоре. – Она до сих пор пахнет новой книгой.
