Рая & Аад - [26]

В этой дежурной сценке содержалась, кстати сказать, ироническая, то есть очень трезвая оценка своих действий. О, Рая отлично понимала, куда, вцепившись ей в светло-русую гриву, влечёт её, Раю, женский рок событий – в какую душегубку заталкивает её брачный гон, – она всё понимала, но, скажите, кто и когда мог противостоять этому гону (року)? 

Представляю (точнее, даже не могу представить), с каким энтузиазмом Вы встряхиваете сейчас головой. Вам кажется, что Вы спите – и там, во сне, читаете моё письмо. И, во что бы то ни стало, Вы пытаетесь проснуться.

Я Вас понимаю. Да и кто б Вас не понял? Получается, что Вы прожили жизнь с другим человеком. Не с тем, которого, как казалось Вам, Вы знали наизусть. Чертовщина какая-то, верно?

Это мягко говоря.

Но, господин ван дер Браак, знаете, бывают испытания и похуже. Персонаж одного французского классика теряет жену – и, по этому поводу, соответственно, убивается. Он полагает, что не переживёт её смерти. Но вот через пару дней выясняется, что она была совсем не той, за кого он её принимал. Не той, с кем – как с примерной женой – жил много лет. Она была высокооплачиваемой куртизанкой. Муж, вдругорядь, прибит.

Но французскому классику и этого мало. Он делает так: через пару дней вдовец продаёт женины, заработанные в чужих постелях, украшения, обретает неведомое доселе материальное благополучие – и полностью утешается. Именно – утешается, вкушая закрытые для него доселе радости жизни. Хотя получается, что он сам – вовсе не тот, за кого всю жизнь себя принимал.

И вот этот, третий, самый сокрушительный, удар автор наносит не персонажу (того уже ничем не пронять), а непосредственно читателю.

Ваше положение, господин ван дер Браак, мне представляется полярно обратным. Вы считали, что живёте с тупой коровой – и вот Вам говорят: это была женщина моцартианской одарённости.

Здесь нет противоречия. Коровой она стала, так скажем, в процессе. Да и предпосылки к тому были, прямо заявим, коровьи. То есть совсем иные, чем у Вас. Нищета, тупость и деспотизм окружения, беженство, бездомность, потерянность во вселенной вплоть до чувства абсолютного своего исчезновения – когда смотришь в зеркало, и там тебя нет, – да: потерянность во вселенной вплоть до чувства абсолютного своего исчезновения – и не только в экзистенциальном смысле, уверяю Вас! – что Вы обо всём этом знаете?

Я никогда не считала Вас интеллектуалом – несмотря на два Ваших университетских образования, множество языков и умение себя подавать (в том числе: продавать). Я всегда видела и продолжаю видеть в Вас тривиального начётчика. Вы знаете наизусть каталоги сочинений Баха, Генделя, Моцарта, Малера – в хронологическом, алфавитном, номерном – и прочем порядке, который только возможно изобрести для пущего комфорта консьюмериста. Вы потребляете музыку (как и остальные изделия из „мира прекрасного“) таким тщательно просчитанным образом, чтобы она доносила до Вашего оранжерейного мозга „правильную“ дозу питательных веществ, микроэлементов и витаминов, но, чтобы Вы, не дай бог, не схлопотали себе от нее какого-либо „потрясения“. А что именно могло бы в Вас быть потрясенным, господин ван дер Браак? Вы не содержите субстанции, которая изобретена природой для высоких эмоциональных потрясений; более того: Вы являете собой конструкцию с надёжной anti-shake программой, инсталлированной в Вас самим социумом. 

Если Ваша ярость сейчас окажется несколько слабее любопытства, остаётся некоторая вероятность, что Вы чтение моего письма продолжите. Так вот: в сравнении с Вашей неразвитой, недостаточно образованной, но крупномасштабной от природы женой – Вы всегда казались мне бездарным недоразумением. Скучнейшим следствием мёртвой, трусливой, сугубо мозговой учёности. Или так: закономерной, немного комической, издержкой высшего образования – беспроблемного для людей, живущих в ситуации непоколебимой стабильности. Мне было мучительно наблюдать, как Раиса, эта микеланджеловская сивилла, яростно стёсывает свои могучие формы, чтобы сделаться, под стать Вам, чистеньким, молочно-белым бильярдным шаром.

И вот какие сцены происходили между нею и мной – ещё до вступления её на скользкий путь супружеского благоденствия – до её выхода на этот гололёд, где она, собственно говоря, и сломала себе шею. (Жалею, что этого не произошло с ней раньше, дабы она могла избежать пути закономерной и бессознательно-целенаправленной деградации.) Да: так какие же сцены происходили между мною и ею?

А такие вот: я, глядя на неё, слушая её рассказы, то и дело вскрикивала: Рая, как Вы талантливы! Как Вы баснословно талантливы! Вам необходимо учиться! 

Что она, неизменно, пропускала мимо души. Там, внутри её души, пронзая алмазными лучами околоземное пространство, обосновался Рыцарь-на-Белом– Коне.

То есть Вы. 

Тогда я увеличивала громкость: Рая!! Поверьте мне!! Я отлично знаю, что говорю!! На свете найдётся, может быть, три человека, которым я сказала такие слова!!

Ноль внимания. Мечтательная улыбка девочки-женщины. Мысли о Вас, прекрасном, занебесном женихе.

Тогда я хватала её за грудки, с силой трясла – и кричала во всю мощь: Раиса!!! Услышьте меня!!! Внемлите!!! Не губите себя!!!