Рай: Потерянный рай. Возвращенный рай - [41]

С небес покровы темноты ночной.

При этом он им объяснил причину

Распоряженья этого, а также

В них постарался ревность возбудить

Двусмысленною речью и разведать

Их верность иль невинность совратить.

Но все они повиновались сразу

Велению и зову своего

Великого властителя: недаром

Великое он имя в Небесах

Имел и чином был весьма возвышен.

Лицо его влекло их за собой,

Как утренней звезды сиянье мощно

Влечет рой звезд; итак, он хитрой ложью

Сумел увлечь треть воинства Небес.

Но Вечное Недремлющее Око,

От коего и самым сокровенным

Нельзя укрыться мыслям, с высоты

Святой горы, где ночью золотые

Светильники сияли перед ним,

Увидело, без помощи их света,

Какой назрел мятеж, кем поднят он,

Распространен между сынами утра

И сколько их противится веленью

Высокому Его; тогда с улыбкой

Единственному Сыну молвил Бог:

«О Сын, в котором, в полном отраженьи,

Я созерцаю славу всю Мою,

Преемник всемогущества Господня!

Дошло, пожалуй, дело до того,

Что это всемогущество придется

Нам охранять, все средства испытать,

Чтоб удержать Нам все, что Мы издревле

Зовем Своей Божественною Властью.

Такой великий Враг восстал на Нас,

Намереваясь свой престол высокий

Воздвигнуть смело, с Нами наравне,

На севере обширном; недоволен

И этим, он замыслил испытать

В сраженьи Нашу силу, Наше право!

Так будем же готовы отрядить

На этот случай прочие все силы,

Оставшиеся нам, чтоб отстоять

Все достоянье Наше, чтоб внезапно

Нам не утратить Наш высокий сан,

Святилище все Наше, Нашу гору».

В божественном спокойствии Ему

Сын отвечал, невыразимо светел:

«Отец Мой всемогущий! Справедливо

Врагов Своих осмеиваешь Ты,

Спокойною улыбкою встречая

Их праздные волненья и попытки.

Они послужат к славе лишь Моей;

Враги увидят царственную силу,

Которая дана Мне, чтоб смирить

Их гордость; им грядущее покажет,

Сумею ли осилить непокорных,

Иль буду Я последним в Небесах».

Так молвил Сын. На крыльях торопливых

Успел уже в то время Сатана

Уйти далёко с силами своими.

Неслись они, бесчисленны, как звезды

Вечерние иль утренние; больше

Их было, чем росы жемчужных капель,

Которые на листьях и цветах

Сверкают утром при восходе солнца.

Они прошли чрез области владений

Престолов, Серафимов и Властей,

Чрез области, с которыми в сравненье

Твои, Адам, владенья все не больше,

Чем этот сад пред целою землей

И морем, если выпуклого шара

Поверхность плоско выпрямить в длину.

И вот, пройдя те области поспешно,

Вошли в пределы севера они,

И Сатана воссел там на престоле

Своем высоком, издали сверкавшем;

Стоял престол тот на горе высокой,

Сам как гора высокая на ней;

На той горе, сверкая, возвышались

Ряды алмазных башен, пирамид

И золотых утесов. Назывался

В те времена дворец роскошный этот

(Я выражусь на языке людей)

Дворцом великим Люцифера; после ж,

Стремясь сравниться с Господом во всем

И в подражанье той горе, с которой

Господь Царем Мессию объявил,

Назвал он свой дворец Горой Собранья,

Затем что здесь их полчища сошлись.

Собрав своих приверженцев под видом

Желанья обсудить прием Владыки

И верности личиной клевету

Прикрыв, такую речь повел он ловко:

«Престолы, Князи, Доблести и Власти!

Великолепны эти ваши званья,

Но я боюсь, что звуком лишь пустым

Останутся они с тех пор, как вышел

Приказ, который отдает другому

Всю власть, Его поставив выше нас

Помазанником и Царем! За этим

И поспешили в полночь мы сюда

На это неотложное собранье:

Мы обсудить должны, как встретим мы

Его с почетом новым, непривычным;

Придя сюда, коленопреклоненья

От нас Он будет требовать –  такой

Еще мы дани не платили! Гнусно

Так унижаться даже пред Одним, –

Теперь вдвойне сносить должны мы это:

Приходится равно служить отныне

Единому и образу Его!

Иль, может быть, намеренья иные

Нас укрепят? Не попытаться ль нам

Ярмо, на нас возложенное, сбросить?

Хотите ли вы головы склонить,

Согнуть свои покорные колена?

Нет, не хотите, –  если знаю вас

И если твердо помните вы сами,

Что вы –  сыны и жители Небес,

Которых в рабстве не держал доныне

Никто; и если вы не все равны,

То всем дана вам равная свобода:

Чины и званья не противны ей –

Вполне, напротив, с нею совместимы.

Какой же разум и какое право

Нас подчинить Монарху одному,

Когда Ему мы все равны по праву?

Быть может, меньше мы Его по силе

И блеску –  но свободой мы равны!

И как возможно ставить нам законы,

Когда и без законов мы безгрешны?

Тем менее за Господа считать

И обожать Его для нас прилично:

Все это оскорбительно для званий

Высоких наших, громко говорящих,

Что управлять должны мы –  не служить!»

Не возражая, этой дерзкой речи

Внимали все, и только Абдиил

Восстал единый между Серафимов:

Никто с такою ревностью великой

Не обожал Всевышнего, как он.

Покорный Всемогущего веленьям,

Он ревностью суровой воспылал

И загремел потоком речи гневной:

«О лживое, надменное сужденье!

О богохульство, коего никто

Не ожидал на Небесах услышать,

И менее всех прочих от тебя,

Неблагодарный, столь превознесенный,

Стоящий выше всех твоих князей!

Как смел ты в кривотолках нечестивых

Святую волю Бога осудить,

Которую Он объявил и клятвой

Нам подтвердил, что Сын Его Единый

Над нами будет праведно царить,

Что все должны на Небесах покорно

Пред Ним склонять колена в знак того,

Что признают Его Царем законным?

По мненью твоему, несправедливо