Рай и ад. Рассказы перенесших клиническую смерть - [55]

И она представляет из себя… я не знаю, с чем это сравнить… вот как или песок, промоченный водой, или вот как замерзший пух, или как кристаллик льда, который мгновенно может исчезнуть. И все, что вот в этой Земле осталось после нас, оно вот, как в пустоте, как в воздухе повиснет. И, действительно, вот люди оживут, и каждый будет в своем гробу. И гробы, несмотря на то что сейчас они истлели, в тот момент они будут совершенно целыми. И еще, в одном месте я видела, как бы вот… был похоронен, видимо, человек, и много-много десятилетий или столетий спустя, как-то, вот, рядом гроб. И они пересеклись., но, я так понимаю, не моего ума дела, тем не менее там они не сольются и не пересекутся. Каждый гроб будет отдельно. Может быть, они временем отделены…

И дальше я летела вниз, пока не очутилась в бездне. Я думала, что это самое дно, и что дальше, как бы, ничего. Нет, но это оказалось самое начало. А дальше — яма, еще яма, еще яма, еще яма… Я вот что видела. Что самое существенное для меня и главное я запомнила, что все-таки мне дало надежду, что я смогу как-то отсюда выбраться. Во-первых, как бы, Ангелы были. И они не давали на меня бесам нападать. Хотя было перечислено абсолютно все: в Храме разговаривала, рассматривала картинки, смотрела там, как шляпка одна хорошо сидит на голове…

А в Храм пришел — надо молиться. Потому что, если получилось так, что ты отвлекся во время молитвы… Вот мне эти все вещи, в Храме которые я видела, были буквально перечислены. Даже если получилось так, что у тебя голова была забита чем угодно, подойди к иконе Господа, и скажи, что вот: «Господи! Веду я себя в Храме недостойно, укрепи, помоги!» Ну, хотя бы перед тем, как войти в Храм: «Господи, укрепи меня!» При выходе: «Господи, прости меня!» Раз, другой, пятый, десятый… Ну не оставит Господь!

Вот, что меня удивило (в аду). Что те, кто грешили, они как бы не на такой страшной степени мучений, как те, кто их подталкивает. Потому что меня удивило, что декабристы и революционеры были… ну, почти в самом аду. И там страшно было так, что меня пронесли, чтобы я не видела…

Когда мы опускались второй раз, я вспомнила, что когда-то очень давно я читала заметку… я еще решила, что это плод фантастики, а сейчас я не знаю, что такое… Что на какую-то очень большую глубину опустили магнитофон, и что совершенно четко: плач, стон, и горе людей, жалующихся на то, что им плохо. И я была уверена, что, в общем-то, это очередной плод фантастики. Ну, мало ли, что там напридумывали. Ну, или там помехи какие в микрофоне. И вдруг совершенно отчетливо, тогда вот мелькнула это мысль, и Ангел мне вот, как бы, отвечает: «да, действительно, это был записан стон людей, мучимых».

Я шла по аду, была в состоянии ужаса. Я знаю, что Ангелы здесь, что они меня могут поднять, и тем не менее меня это не радовало нисколько. Потому что такое… я даже не знаю… смесь качеств… безысходность, в первую очередь. Это навеки вечные. Это не исправить никогда ничем. Первый момент. Второй момент: помимо того, что это безысходность, это еще и смесь отвращения и ужаса. Отвращения к своим поступкам, и ужаса перед наказанием, которое будет.

Что я из этого вынесла: нет на Земле преступления, нет, за которое мы должны так расплачиваться. Нет. И тем не менее мы сами себе готовим участь: попасть в рай или в ад. Я там поняла, что нельзя с небрежением относиться к своему спасению. И… вот второй раз в аду я увидела… вот, если в первый раз я видела, как бы, людей мучимых, то второй раз я увидела чудовищ. То есть, вот тех динозавриков, которые нам показывают, я так думаю, что это делается для того, чтобы люди просто привыкли к бесам, и не боялись. Ну… как вот дрессируют животных, пытаются дрессировать людей. Что ничего страшного нет. Вот тут один добрый динозаврик, там другой динозаврик. И, если человек увидит беса, чтобы он не шарахался, а, может быть, так, побеседовал с ним, согласился с его дрянными, погаными доводами.

Я их увидела воочию… это страшно. Хотя я их видела в таком, в размытом состоянии. Я понимаю, почему состояние размытое такое… Ну, наверное, я бы сошла с ума или умерла бы от ужаса, если бы увидела их так, как они есть. То есть, если я поняла первый раз, что, действительно, людей мучают, то второй раз я увидела, кто это делает. Настолько они безжалостные, настолько они злобные, что… ну, я не знаю… И, действительно, выражение «бес попутал», так и есть. Они настолько хитрые… И у меня в какой-то момент возник протест, что: «что ж так получается, что они вот, как бы, могут одерживать власть». И мне Ангелы ответили, что: «дается по силам. А, если ты чувствуешь, что силы кончаются, призывай Господа».

И вот в этот-то момент я и взмолилась, когда вот этих вот увидела вновь: «я хочу вырваться отсюда! Господи, помоги!» Вернее, первый раз я пообещала, что буду добрые дела делать, а второй раз я просто кричала всей душой: «Господи, помоги! Господи, помоги!»

Я поднимаюсь вверх, потому что мне Господь помог. Что меня поразило. Вот мы здесь, на Земле, осуждаем людей, а там, все те, кого я видела, они никто друг друга не осуждают. Вот мы говорим: вот надо же, мой сосед так вот себя ведет отвратительно. И, вообще, какое ему место? В тюрьме, больше негде. Тем не менее там такого нет. Грешники, попавшие в ад, оказываются в тысячу раз милосерднее, чем мы, люди, живущие на Земле, и про которых еще неизвестно, куда мы попадем. Никто не сказал, что мы святы. Что, в сущности, мы такого хорошего сделали, чтоб осуждать людей? Я совершенно отчетливо видела такой момент: осуждение — это приговор самим себе.