Рай и ад. Рассказы перенесших клиническую смерть - [54]

Получилось так, что в течение буквально вот нескольких минут, когда я болела, мне было очень-очень плохо, и, в сущности, соседи по палате мне говорили, что весь период длился, когда мне было плохо, ну, может быть, одну, ну, три минуты. Пять минут, так это много. Точно меньше. И вот, что интересно, я видела очень много событий, которые, по-нашему, земному, времени в эти три минуты не войдут. Тем не менее, у меня было такое ощущение, что я там находилась несколько часов.

Ну, как началось? Мне стало плохо, и все поплыло, и я, как бы, ну, сознание потеряла, что ли. Но при этом я не могу назвать вот это ощущение обмороком, когда все стирается. Я очень хорошо помню, что происходило. Я помню, у меня возникло такое ощущение, как будто бы из меня душу вытягивают. Потом какой-то провал, и снова уже я знаю, что я нахожусь в палате, и в то же время я не в палате.

И первое, что я увидела, на меня налетели два совершенно таких черных человекообразных существа, очень страшных. Это… ну, что-то я не знаю, на обезьяну, что ли, похожих. И на человека, в то же время. Но это чудовищно что-то страшное. С хохотом, с гиканьем. И рядом со мной появились два светлых существа. Я думаю, что это Ангелы, и я буду сейчас их называть, что это Ангелы. Потому что никакого другого объяснения у меня нет. И вот эти бесы черные потащили меня.

Ангелы говорят: «ну вот, все время, человек еще не умер, а они уже налетают, чтобы напугать». И, действительно, они настолько страшны, что душа парализовывается. Причем, настолько парализовывается, что ты даже не можешь просить-то о помощи. И вот когда мы поем: «научи меня оправданиям Твоим», это значит просьба о том, чтобы Господь выправил наши ошибки. Чтоб мы могли оправдываться, потому что наши грехи нам закрывают рот. Если мы грешны, мы даже Господа не можем звать. И вот только вот наличие Ангелов позволяло мне говорить одну фразу: «Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй!»

Это был жуткий такой… я даже не знаю, жуткий — это мягко сказано. Это какой-то нечеловеческий страх и ужас. И леденящий, и, в то же время, какой-то жгущий. Но за эти несколько секунд я очень много увидела. Во-первых, я вновь получила подтверждение, ну, я его знала, но не придавала значение, о том, что здесь может быть день, а там может быть год. И наоборот…

Каждый момент твоей жизни ты видишь настолько отчетливо, как, скажем, я вижу вас. Единственное отличие, единственное, сам ты в этом моменте не присутствуешь, но ты знаешь, где ты был, куда ступил, что сказал, что сделал и почему сделал. Причем, вот если ты сам себя на Земле оправдываешь: «я солгал потому, что мне было страшно», то там слова «потому что мне было страшно» бесов ведь не интересуют. Ты солгал! И все. Больше ни добавить, ни убавить. Ты солгал! Ты убил! Ты обманул! Ты украл!

И вот этот момент, когда проваливаешься… и зовешь людей, и никто никакой помощи не оказывает… и вдруг понимаешь, что свою жизнь проживаешь один. Ты ее проживаешь так, как выбираешь ты, и отвечаешь за нее только ты. То есть, если у нас доказывается: вот, коллективизм, коллективное сознание, вот друзья, вот родственники, и все… А в реалии оказывается — это всего лишь люди, которым ты должен нести добро. А эти страшные чудовища, они с хохотом тянут вниз, их совершенно не интересует, уже тот факт, что они причиняют страшные душевные мучения, их так забавляет. Они так хохочут, у них такое злорадство, что, в общем-то меня отучило… Они как-то держат. Они как-то рядом, и, в то же время, они держат каким-то… мне не описать. То есть они поймали душу, и не вырваться. И хохочут, и радуются. То есть, вот этого момента мне хватило для того, чтоб мое злорадство вообще прекратилось. Два с половиной года я не злорадствую (смеется).

То есть, я могу подумать так: «ну, вроде как получил за дело». Но раньше вот, получил кто-то, вот, я знаю, что он такой пакостник, такой негодяй, и ему досталось, и, вот, думаю, так тебе и надо, больше надо! Вот как рукой отрезало. Все! Но это не моя заслуга.

Следующий момент какой хорошо чувствую? Я по какой-то трубе лечу вниз. Совершенно отчетливо спускаюсь. Вот, что-то похожее на лифт, и в то же время это не лифт… но вот в бездну земную. Так оно и есть. И знаю, что это очень большая глубина. Несколько километров. И я лечу, и при всем том, я вижу, что я внутри Земли… С одной стороны, я вижу ее как она есть. Как если бы я, скажем, в стеклянной трубе спускалась. С другой стороны, у меня совершенно такое четкое понятие… я в каком-то месте вдруг подумала, вот, мысль: «как же говорится вот, что мертвые восстанут из своих гробов?»

Ведь у меня была мысль совершенно, что я, так сказать, все, земной путь окончен, и придется отвечать… по каждой своей пакости. И вдруг, я совершенно… где-то затормаживаю, и слышу пояснения Ангелов. И в то же время, как бы, вижу, что Земля — это не та твердыня, по которой мы ходим. Это нам кажется, что она незыблема, что мы можем взрывать там бомбы, сбивать самолеты, там, разрушать все, что угодно. Нет, на самом деле, Земля очень хрупкая. Причем, хрупкая до такой степени, что ее нужно беречь, беречь и беречь.