Раубриттер - [11]

он захватил в Ференбурге. Шатер этот был настолько богат, что

затмил все шатры, что были разбросаны вдоль дороги. Он был

велик, высок и вызывающе богат. Сколько на него ушло крепкой

красной материи, с алым бархатом да с вышитыми гербами

Левенбахов…

Кавалер был доволен шатром, он даже престал злиться на свою

женщину, как ему поставили шатер. Он отошел на десяток шагов к

дороге. Да, шатер с дороги должно быть отлично видно.

— Сыч, Максимилиан, поставьте пред шатром мой штандарт, тот, что

подарил мне архиепископ. И не дай вам Бог, если его ветром

повалит, пусть даже ураган будет. — Сказал он и добавил: — А потом

помогите мне надеть доспех.

В землю вкопали крепкий кол и уже к нему накрепко привязали его

штандарт. Легкий летний ветерок едва мог колебать тяжелое бело-

голубое полотнище с черным вороном.

А под стягом, стараясь попасть в тенек, Брунхильда поставила

легкое раскладное кресло, что привезла с собой, а солдаты

Брюнхвальда тут же сколотили ей стол из досок, за которые

Волкову пришлось платить в три дорога пронырливому купчишке, который сновал между шатрами приехавших господ и делал

неплохие деньги на всякой такой ерунде.

Служанка Мария, без которой госпожа уже не могла обходиться, тут же покрыла этот стол простой материей и поставила на него

кувшин с вином. Злая Брунхильда села за стол и сидела там, попивая вино. Пила и ждала возможности еще нагрубить кавалеру.

Сам же Волков зашел в шатер. За ним Сыч и Максимилиан внесли

дорогой красивый ящик с дорогими и красивыми доспехами.

Достали их и стали облачать кавалера.

Брунхильда пила вино и была в дурном расположении духа. Так и

дальше было бы, не остановись у дороги четыре всадника. То были

молодые господа, по коням и одежде сразу было видно, что это

люди из хороших семей, все они были юны, старшему едва ли

было восемнадцать.

Именно он спешился и, подойдя к красавице, низко поклонился и

спросил с максимальной учтивостью:

— Дозволено ли будет мне и моим друзьям поприветствовать столь

прекрасную госпожу?

Она посмотрела на красивого юношу поверх стакана и сказала не

без высокомерия, присущего красивым женщинам:

— Дозволяю, приветствуйте.

— А не будет ваш муж, или батюшка, или брат против, если я и мои

друзья поговорят с вами? — Все так же вежливо говорил молодой

человек, снова кланяясь.

— Батюшки у меня нет, — сказала красавица и после прибавила

голоса, чтобы и в шатре ее было слышно. — Мужа у меня тоже нет, а

если братцу моему что не по нраву будет, так ничего — потерпит.

Говорите, добрый господин, что вы хотели?

Все остальные господа тоже спешились, один остался при конях, а

двое других присоединились к разговору.

Сначала они все представились, но Брунхильда запомнила лишь

имя первого заговорившего с ней — фон Литтен.

— Госпожа, не соблаговолите назвать ваше имя. — Начал он вести

разговор на правах старшего изо всех.

— Имя мое Фолькоф. Девица Брунхильда Фолькоф, а братец мой

Иероним Фолькоф — владетель Эшбахта.

— Ах, вот как! — Юные господа переглянулись.

И один из них продолжил:

— А почему же тогда вы поставили шатер с фамильными гербами

Ливенбахов?

— Да, — поддержал его другой, — все интересуются, где же вы взяли

этот шатер?

— Почем мне знать, — Брунхильда пожала плечами. — У моего братца

много всяких вещей, что были когда-то не его.

— Он их покупает? — Осторожно поинтересовался самый юный из

господ.

— Вот уж нет, — засмеялась красавица, чем очень обрадовала юных

господ, им по нраву пришелся ее смех. — Не большой он любитель

покупать, он все больше отнимает.

— Так шатер он тоже отнял? — С сомнением спросил фон Литтен.

— Уж точно не купил, — продолжала смеяться Брунхильда. — Убить

кого-нибудь да отнять — это он мастер…

Она не успела договорить, полог шатра отлетел в сторону и из него

вышел Волков, а за ним Сыч и Максимилиан. Кавалер был облачен

в тот прекрасный доспех, что подарил ему архиепископ. Только

шлема он не надевал.

— Господа, я фон Эшбахт, чем могу помочь? — Начал он без особой

любезности.

Юные господа все представились ему. Они раскланялись, и фон

Литтен произнес:

— Господин Эшбахт, ваш шатер взывает много вопросов у

окружающих. Вот мы и решили узнать о нем. И госпожа Брунхильда

милостиво соизволила нам рассказать про него.

Волков был весьма недоволен всем этим, он взглянул быстро на

красавицу и спросил у юноши:

— Госпожа Брунхильда по женскому слабоумию села на солнце вино

пить. Много ли умного она могла вам сказать?

— Мы просто хотели узнать, не из Ливенбахов ли вы? Странно было

бы видеть многолетних врагов нашего герцога в нашем графстве.

— Нет, я Фолькоф, а шатер я взял в бою.

— В бою? Неужели кто-то из Ливенбахов сбежал, бросив свой

шатер? — Удивился один из молодых людей. — Ливенбахи бахвалятся

своей храбростью.

— Никуда он не сбежал, — холодно произнес кавалер, — я убил его.

— Убили? — Вот тут молодые господа уже точно ему не верили.

Они приглядывались и, кажется, улыбались теми улыбками, которыми вежливые люди маскирую свое недоверие. — И как же

вы его убили? В поединке? Копьем?

— Его убил мой стрелок, пуля попала Ливенбаху в открытое забрало, стрелок, кстати, здесь со мной. А через пару дней я разгромил

отряд Ливенбаха, часть людей убил, часть взял в плен. И сам видел