Раубриттер - [10]

— Ладно, это понятно, а что запирает монах в своем доме? — спросил

Волков. — Что прячет?

— Ну, кабы знать, экселенц, кабы знать, — разводил руками Сыч. —

Думаю монаха подловить да напроситься к нему в гости. Вдруг

пустит. А как по-другому?

— А так, — сказал Волков спокойно, — как время будет, так поеду туда

и дверь ту выбью вместе с замком. Лачуга его на моей земле, если

я хочу узнать, что он там прячет — так узнаю.

— О! — Тут же согласился Сыч и потянулся за вторым куском сыра. —

Можно, конечно, и так. Тоже хороший способ.

— Ладно, быстро ешьте и приводите одежду в порядок, завтра на

смотр поедем, что бы были красавцами у меня.

— А когда по-другому было? — Ухмылялся Сыч.

— Красавцами, я сказал! — Рявкнул Волков. — И что бы кони были

чищены!

Сыч и Максимилиан тут же вылези из-за стола, пошли на двор.

Знали оба, что, когда так говорит кавалер, лучше быть от него

подальше.

Глава 5

Мелендорф, как и в прошлое посещение, произвел на Волкова

впечатление. Дороги, мосты, мельницы, мужицкие дома — все было

исправное, добротное, крепкое. Но на подъезде к замку все

менялось. То тут, то там, вдоль дороги разбиты были палатки, настоящие военные палатки. То тут, то там паслись кони, обозные

телеги стояли под деревьями в теньке, их с мужицкими не

спутаешь, оси железные, сами большие. В телегах военный люд

спит, только ноги свисают. У палаток оружие, и глазастые мужи при

нем, с проезжих глаз не сводят. И чем ближе к замку, тем больше

всякого такого. И главное — шатры стали появляться. Шатры

красивые, с гербами и флагами рядом. Тут же у шатров коновязи, а

там и кони, что по сто талеров и больше. Их конюхи чистят, начищают до блеска, начищают так, что бока этих больших и

дорогих животных на солнце чуть не сверкают.

У Волкова у самого пара отличных коней имеется. Но тут такие

попадаются, что и ему не по карману. Настоящие турнирные

дэстрие. Такие, что среднему человеку, мужчине, макушкой с их

холкой не сравниться. Кони выше будут.

А впереди уже шумит многолюдно арена. До нее еще ехать и

ехать, а людской гомон уже тут слышен. Арена из крепкого дерева, вся во флагах, вся в драпировках. И те драпировки все в цветах

фамилии Маленов да в гербах их. Тут и гербы графа, и гербы

самого герцога, их не меньше. Да, видно, богат граф. Одной

материи сколько потратил, а дерева на арену сколько ушло. Волков

даже считать не стал. А ему так хорошее дерево было нужно. В его-

то земле леса совсем не было.

Трубы зазвенели, и снова до кавалера донесся шум большой

толпы.

И тут два всадника, что были у дороги, сидели в седлах да болтали

непринужденно, увидали Волкова и его людей и поехали к нему.

Оба опять же в цветах графа.

— Господин, ваши ли это добрые люди, те, что следуют за вами?

— Мои, — сказал Волков. — А кто вы, господа?

— Мы помощники распорядителя турнира. И просим вас и ваших

людей стать на том поле. — Одни из них указал ему рукой на

свободный участок вытоптанного поля. — И ждать распоряжений. А

мы сейчас же доложим о вас графу и распорядителю, как о вас

сказать?

— Скажите, что прибыл Эшбахт со своими людьми. Меня просил

граф привести своих людей.

— Да-да, на турнир прибыл сам первый маршал, он уже тут, сразу

после турнира начнется смотр.

Они откланялись, а Волков указал ехавшему за ним Брюнхвальду, куда тому направлять свих людей на постой.

— Туда, Карл, вон наше место.

За людьми Брюнхвальда шли и все остальные, туда же сворачивали

и обозные телеги. И телега, в которой ехала Брунхильда. И она

была не рада, что ее везут не в замок, а на пыльное поле, на

котором какие-то лошади съели уже всю траву.

Для любого военного лагеря это было обычным делом. Каждый

офицер знал то место, которое ему и его отряду отводят

командиры. Командирам лучше знать, где кому ставить палатки.

Но вот красавица об этих военных правилах знать ничего не

хотела.

— Господин мой, — кричала она Волкову с явным раздражением, -

отчего же мне не в замок ехать, а на пыль эту? Словно я баба

деревенская, что на ярмарку тетка привезла. Я в замок хочу, меня

граф ждет.

— Нет графа в замке, не ждет он вас, — так же с раздражением

отвечал кавалер, — на ристалище он, поединки смотрит, а после

будет сморить местное рыцарство вместе с маршалом, так что пока

тут со мной посидите.

— В пылище этой? — С еще большим раздражением кричал ему

красавица.

— В пылище этой. — Также зло говорил он ей.

— Я уж лучше в замок поеду, там подожду. — Не сдавалась

Брунхильда.

— Будьте тут! — Заорал он так, что соседи по полю его, кажется, услыхали.

Зла на эту упрямую бабу у него иногда не хватало. Своевольна и

упряма неимоверно.

Поехал она, конечно, туда, куда он хотел, но при том корчила:

— Спасибо вам, братец, как раз я кружево крахмалила под пыль

такую.

И все это перед людьми, перед солдатами и слугами. Она просто

унижала его своей дерзостью, никто не осмеливался так говорить с

ним, кроме этой спесивой и своенравной бабенки. И ладно бы

была из старой какой фамилии, из той фамилии, чьи предки Гроб

Господень освобождали, а то ведь из харчевни, из хлева выползла

и осмеливается ему дерзить при всех.

Он ничего не сказал ей в ответ, только глядел на нее зло.

Солдаты Рене поставили ему его прекрасный шатер. Тот самый, что