Рассвет в 2250 году - [29]

— Олени, — сказал Форс, будучи уверенным, что это не так.

Эрскин издал отрывистый смешок, но в нем совсем не было юмора.

— Разве олень ползает на брюхе и подглядывает из-за угла, брат? Нет, я думаю, что наши друзья из города наконец все-таки нашли нас. И мне не нравится оставаться в этом месте, как в ловушке! Нет, это мне совсем не нравится!

Форс с сожалением оторвался от карт. Как бы восторгался ими Ярл! Но попытка свернуть их была бы равна их уничтожению, и их придется оставить тут, как оставались они все эти бесчисленные годы. Он схватил колчан и проверил, сколько стрел там осталось. Их было всего десять. А когда кончатся и эти, у него останется только короткий меч и охотничий нож… Эрскин, должно быть, уловил эту мысль прямо из головы своего товарища, потому что он кивнул горцу.

Пошли, — он повернулся к лестнице, которая поднималась по спирали вверх, и они оказались на площадке, некогда полностью застекленной. — Видишь! Вон там! И что, по-твоему, это?

Южанин ткнул пальцем на юго-восток. Форс увидел на ковре растительности странный шрам, широкий клин земли, где ничего не росло. Почва там под лучами солнца приобрела странный металлический отблеск. Такой отблеск был характерен для ущелий и искусственно забетонированных поверхностей, созданных Древними, но тут было совсем другое. Хотя растительность заполнила всю землю вокруг, но ни одно растение не росло на этом клине голой земли.

— Пустыня, — вот и все, что мог предположить Форс.

— Ну уж нет. Вспомни, я родился в пустыне, а эта земля ничуть не похожа на ту пустыню, которую я знал. Это вообще не похоже ни на что, с чем когда-либо я сталкивался в своих странствиях.

— Тихо! — голова Форса резко поднялась. Он знал, что это за звук: отдаленный скрежет металла о металл. Его взгляд пробежал по рядам безмолвных машин. И на полпути ко второму ряду он заметил мимолетное движение! Он заслонил глаза рукой от солнца, встав на раму, в которой не было стекла. Под тенью распростершегося крыла самолета присело нечто черно-серое. И это нечто нюхало землю! Шепот Форса был чуть слышен сквозь быстрое хриплое дыхание Эрскина.

— Только одно…

— Нет. Посмотри вон за тот куст — направо…

Да, южанин был прав. На фоне зелени была видна звериная голова. Чудища почти всегда охотились стаями. Надеяться, что сейчас будет не так, означало ожидать от фортуны слишком многого. Форс положил руку на рукоять меча.

— Мы должны убираться отсюда!

Сандалии Эрскина уже стучали по лестнице. Но прежде чем покинуть башню, Форс увидел, как серая тварь метнулась вперед из-под крыла самолета. И еще две таких же твари отделились от деревьев вдоль разрушенной взлетной полосы, находя себе укрытие среди машин. Стая приближалась.

— Мы должны держаться открытого места, — сказал Эрскин. — Если мы сможем держать дистанцию и не позволим им загнать себя в угол, у нас будет приличный шанс на спасение.

В здании была еще одна дверь, та, которая выходила на другую сторону поля. Здесь был лабиринт, образованный перемешанными обломками. Взлетные полосы были усеяны воронками, машины и орудия противовоздушной обороны тоже были сожжены. Беглецы обогнули нацеленное в небо дуло зенитки. И в то же время воздух разодрал ужасающий визг, на который ответило яростное рычание Люры. Боевая кошка и ее добыча выкатились чуть ли не под ноги им. Эрскин взмахнул своей палицей, это было своего рода искусство. Он с силой ударил. Тонкие руки-кости широко раскинулись и безвольно обвисли. Люра царапнула мертвое тело. Один из обломков, пущенный нападавшими, задел голову Форса, тот закрутился и повалился прямо на зенитку. Он споткнулся о тело, от которого исходил отвратительный смрад. Эрскин рывком поднял его на ноги и потащил обратно под высоко задранный нос самолета. Все еще мотая звенящей головой, Форс позволил своему товарищу вести его, и они все время сворачивали в стороны и петляли. Один раз он услышал звон металла, в который ударил дротик Чудища. Эрскин толкнул его влево, и инерция этого толчка позволила им достичь укрытия.

— Они гонят нас, — задыхаясь, произнес Эрскин. — Они травят нас, как оленей…

Форс попытался высвободиться из цепкой руки южанина.

— Люра — вперед! — несмотря на оглушивший его удар, он уловил мозговой импульс кошки. — Там путь свободен…

Эрскину, видимо, не хотелось покидать укрытие, но Форс вырвался и стал пробираться через проход в обгоревшей земле и обломках машин. Казалось, что это продолжалось долго — эти петляющие гонки наперегонки со смертью. Но, в конце концов, они добрались до края того странного шрама голой земли, который увидели с башни. И тут Люра ощетинилась, губы ее приподнялись в рычании, ее хвост стучал по телу в ярости…

— В этот овраг — быстро… — Эрскин оказался в балке прежде, чем закончил свою фразу.

Странная земля хрустела под сапогами Форса. Он выбрал этот единственный оставшийся у них путь для бегства. И Люра, завывая низким голосом от страха, махнула следом за ними. Здесь не было даже мха, и выступающие камни были покрыты стекловидной глазурью. Форс поеживался, когда своей кожей прикасался к чему бы то ни было здесь. Но звуки погони прекратились. Здесь было слишком тихо. Он вдруг понял, что звук, к которому привыкли его уши — это постоянное жужжание, всегда присутствующее в нормальной растительности безопасного мира. Местность, в которую они вступили, была чуждой, здесь не было привычных им зеленого и бурого цветов, не было обычных звуков, к которым так привыкли их уши. Эрскин остановился, и Форс, догнав его, задал вопрос, вертевшийся у него на языке: