Рассвет в 2250 году - [30]

— Что это за место?

Но южанин ответил встречным вопросом:

— Что ты говорил мне о Землях Взрыва?

— Землях Взрыва? — Форс попытался вспомнить немногие скудные упоминания о них в анналах Айри. Земли Взрыва те места, где атомные бомбы нанесли удар прямо по земле, где смерть проникла так глубоко, что должны смениться поколения, прежде чем человек снова сможет пройти по ним… Его рот открылся и быстро закрылся. Он не должен был задавать свой вопрос. Он знал и холодок ужаса от того, что он знал был хуже, чем вонзившийся в его тело дротик Чудища. Не удивительно, что погоня прекратилась. Даже Чудища-мутанты знали, что сюда им лучше не соваться!

— Мы должны вернуться, — почти прошептал он, уже зная, что им не удастся это сделать. — Вернуться на верную смерть? Нет, брат, и это уже слишком поздно. Если старые предания говорят правду, мы уже сейчас ходячие мертвецы и несем в себе семена всесжигающей болезни. А если мы пойдем дальше, у нас есть шанс пробиться…

— Наверно, больше, чем шанс, — первоначальный ужас Форса прошел, когда он вспомнил давний спор жителей Айри.

— Скажи мне, Эрскин, в первые годы после Взрыва народ твоего племени страдал от лучевой болезни?

Прямые брови великана сошлись на переносице.

— Да. Тогда был год смерти. Все, кроме десяти человек нашего клана, умерли в течение трех месяцев. А остальные болели и навсегда остались слабыми. Лишь спустя поколение мы снова стали сильными.

— Точно так же было и с жителями Айри. Люди моего клана, изучавшие древние книги, говорят что из-за этой болезни мы теперь отличаемся от породивших нас Древних. И, наверное, из-за этого отличия мы сможем пройти невредимыми там, где Древние были бы обречены на смерть.

— Но это утверждение еще не было проверено..

Форс пожал плечами.

— Теперь проверим. Я-то знаю, что я мутант. И вот мы увидим, верно ли это В то же время я подобен другим членам моего племени. Но это не значит, что мы такие же, как Древние. Произойдет ли все так, как мы надеемся, или нет мы уже вышли на эту тропу. А позади нас ждет верная и жуткая смерть. К тому же надвигается гроза. Нам лучше всего отыскать убежище. Это не та земля, чтобы бродить по ней во тьме!

Трудно было сохранять равновесие, идя по этой скользкой поверхности. Они придерживались краев пересекающих эту местность узких оврагов, ища пещеру или навес, которые могли бы послужить им хоть каким-нибудь убежищем. Темные облака превратились в мрачную серую массу, и на землю опустились преждевременные сумерки. Скверная ночь, плохо идти без огня по открытой зараженной местности под моросящим дождем. Пурпурная молния разорвала небеса, и путники прикрыли глаза, когда она ударила неподалеку от того места, где они стояли. Последовавший за ней раскат грома чуть не порвал им барабанные перепонки. Затем дождь тяжелым удушающим занавесом сомкнулся вокруг них. Они прижались друг к другу, несчастные, все трое у края узкого оврага, поеживаясь, когда молнии снова и снова били вокруг них, а вода в ручье на дне оврага поднималась, смывая почву со стеклянистых камней. Форс пошевелился только один раз. Он отстегнул свою флягу и потянулся за фляжкой Эрскина. Тот отдал ее ему. Он поставил их под проливной дождь. Вода, бежавшая у его ног, была заражена, но дождь, который не успел коснуться почвы или камней, мог обеспечить их питьем. Форс решил, что Люра из них троих была самой несчастной: по их гладкой коже дождь стекал, очень немного воды задерживалось в набедренных повязках. Но мех Люры был спутан, и ей придется многие часы вылизывать его языком. Однако она не выказала своего неодобрения такого порядка вещей, как это обычно делала. С тех пор как мы пересекли границу выжженной атомным огнем земли, она вовсе не издавала никаких звуков. Форс импульсивно попытался уловить ее мысли. Он легко делал это раньше — достаточно часто для того, чтобы быть уверенным, что мог связаться с ней, когда она того хотела. Но теперь он наткнулся только на пустоту. Мокрый мех Люры прижимался сейчас к нему, но сама Люра исчезла. И тут он вдруг понял, что она прислушивалась, прислушивалась так внимательно, что ее тело сейчас было одним огромным органом для улавливания звуков. Почему? Он положил лоб на скрещенные на коленях руки. Он нарочно отгородился от всех звуков вокруг него — барабанного стука дождя, дыхания Эрскина, клекота воды, струящейся у самых их ног. К счастью, раскаты грома прекратились. Он ощущал ток крови в своих ушах, звук собственного дыхания. Он отгородился от них, и насколько мог, полно. Это был трюк, которым он пользовался и раньше, но никогда еще он так не принуждал себя. Сейчас ему было крайне необходимо услышать — предупреждение могло прийти либо от Люры, либо из каких-то глубин внутри него самого. Он сосредоточился на том, чтобы отгородиться даже от мыслей, как это необходимо, потому что это тоже могло помешать. Раздался слабый звук шлепков по воде. Его разум быстро оценил его и отверг, так как это был звук земли, подмытой и упавшей в порожденный ливнем ручей.

Он простер границы своего слухового восприятия дальше. И вот когда он начал испытывать странное головокружение, тогда-то и услышал его — звук, который не был порожден дождем или ветром. Люра вскочила на ноги. И когда он поднял голову чтобы встретиться с ней взглядом, она повернулась.