Расстрижонка - [35]

Нет, олень по Боголюбово — не скакАл. Но кое-кто из присутствующих — скАкал.

Правильная кредитная история… в смысле — «лютозверская» репутация — очень полезная вещь. Некоторым дурням — и жизнь может спасти. Тати перебурчали между собой. Державший нож у горла стоявшего на коленях с закрытыми глазами Лазаря, что-то заорал в раздражении, направил нож в лицо одному из подельников, убрав его от Лазаря. И получил в печень убедительно широкий клинок другого «товарища по скоку». После чего Лазарь, потеряв сознание, свалился в одну сторону, а его обидчик — в другую. Но оба — в одну и ту же навозную лужу.

Лужа, знаете ли, неширокая, неглубокая, но длинная — на пол-конюшни. Есть место и двоим поплескаться.

После чего остальные покидали туда же свои железки и стали на колени. Теперь ножи придётся доставать и отмывать. И моего посла — тоже.

Коллеги, отмывать своего верного сподвижника от конской мочи слабой концентрации — это как? Уже прогрессорство?

– Николай, тащи наручники. Со страдальцев лишнее барахло долой. Пристёгивай их. Э… правую руку — к левой лодыжке. Через задницу. И пусть у забора посидят — погребов свободных больше нет.

Пристёжка типичная, британская. «Бобби» любят так демонстрантов, особенно — из числа либерастов и дерьмократов, успокаивать. Хотя у меня модификация: британцы используют одноимённо-сторонние конечности. По моим наблюдениям, королевский вариант «поставить раком» — позволяет довольно далеко убежать. Мой — обеспечивает большую стабильность субъекта в пространстве.

Надо заметить, я в произошедшем нахожу немалую выгоду. Вооружённое нападение на господина, боярина, позволяет списать все предшествующие жертвы на необходимую самооборону и наведение законного порядка. Мы же в городе — необходимо учитывать точку зрения правосудия в формате «Русской Правды» — все убитые свободные люди. Виры там должны быть. А так… Тать, убитый на твоём дворе — не основание для суда. Вот если ты его повязал, а уж потом прирезал — нехорошо. Я это ещё в Рябиновке проходил.

– Резан, как так вышло, что вы целый разбойный ватажок в челядь взяли?

– Дык… ну… ну я вас, злыдней! Эта… Боярин велел. Сосед один ему посоветовал. Тоже боярин, из здешних. Люди, де, добрые, верные. А Лазарю, де, челяди мало, не по чести. Сосед-то через день здесь бывал, ласковые разговоры разговаривал. Другие-то всё больше волком глядели, сюда-то и не заглядывали. В разных делах мелких помочь давал. У нас-то по первости… Опять же… дочка у него на выданье. Чуть не сговорились, да Цыба упёрлась. Ну… типа… без матушкиного благословения — никак.

Дети. Два ребёнка: старый да малый. Пеньки лесные. Неужто не понятно, что «группу лиц» можно брать в службу только в конкретных, довольно экзотических ситуациях, что её обязательно надо прокачивать? Что рекомендации соседей в наших условиях…

Не греши, Ванюша. То, что к любому представителю любой здешней элиты нужно применять двойную норму презумпции виновности, именно что без 'не-', в отличие от одинарной для всех остальных — ты сам дошёл только путём мучительных размышлений над грядущей судьбой мордовского народа.

Лазарь с Резаном — нормальные русские люди. С ощущением общности, солидарности, с уважением к вятшим, с авторитетом старших, братством всех православных во христе. Они не могут, не воспитано в них — ожидать подлянки от каждого. От каждого «своего» — особенно.

«Мы ж среди своих!». То-то и страшно.

– Ты, кудлатый. Поднимай задницу, ковыляй сюда.

Затащил приглянувшегося мне разбойничка в дровяной склад, закрыл двери, поставил скрюченного чудака поудобнее и… Нет, не то, что вы подумали, представили и вообразили. Просто спросил.

Да, людишки — «лихие». Причём дальние — Волжские. Такого… диверсифицированного типа. Чуток разбоя, чуток торговли, чуток охоты. Лазали за Волгой, вели кое-какие дела с упомянутом соседом Лазаря. Прошлый год для многих на Волге был неудачен — война. Попросились к своему контрагенту на постой. А тот подкинул им службу. У Лазаря.

Дальше начинаются непонятки невнятные: мужик явно врёт, говорить о конкретных делах не хочет. Эх, нет со мной Ноготка! Самому поковыряться…? Я у Ноготка, как-то между прочим, кое-чего поднабрался. Но — невместно. Не должен «вятший» — смерду самолично шкуру драть да кости щепить. И опять же: у меня прогрессорство стынет! Этногенез выкипает! Надо, надо всегда брать Ноготка с собой. В русских землях без палача — как без рук.

Вечерком засиделись допоздна: с Николаем по списочку — ещё разок, по подаркам — ещё разок, с Лазарем, чуть оклемавшимся — по делам кое-каким его подробненько.

Однако, дело к полуночи, пора и честь знать. Завтра — день будет, завтра — докуём.

– Господине, тебе девку посветить в опочивальне — какую слать? Толстую или тощую?

– Не надо Цыба, сама проводи. Заодно и расскажешь — как вам тут живётся.

Она свечку несёт. Показывает, где в тереме чего. Привела, лампадку перед иконой запалила, свечку прилепила, покрывало с постели откинула и к двери. Замерла и стоит, глаз не поднимает.

– Цыба, я гляжу у вас свечки-то восковые, да воск худой. Почём берёте-то?

– Это… берём… да…

И начинает раздёргивать платок. Потом вздёргивает подол и снимает платье. Так это… все три одёжки — рывком ворохом. Глянула по сторонам, кинула комом на лавку.