Расставание в голубом. Глаза с желтизной. Оранжевый для савана - [156]

— В Тампу? — повторил я так громко, что сам испугался.

— Ну да, конечно. Он ведь там живет.

— Почему вы так уверены в этом?

— Потому что я действительно хорошая повариха. Мистер Муни, упокой, Господи, его душу, говорил, что я — лучшая в мире. А этот человек любил поесть. Я никогда не отмеряю продукты, просто кладу на глаз, как мне кажется верным. Как-то работала в ресторане, но возненавидела его. Там все отмерять приходится, потому что надо приготовить много. Я не привираю, когда говорю, что были там посетители, предлагавшие мне столько денег, что и не выговорить, только бы с ними на север уехала. Мистер Стеббер — один из тех, кто жизнь отдаст, чтобы вкусно поесть. Их легко определить. Обычно это толстяки его типа. Они, когда в первый раз что-либо требуют, закрывают глаза, урчат и сами себе улыбаются. Он тогда там, в доме на побережье, вышел раз на кухню и сказал — только, мол, между нами, — что, когда я больше не буду нужна Уилкинсонам, должна буду поехать готовить к нему, в Тампу. Пообещал, что никакой тяжелой домашней работы на мне не будет. И собственная комната с ванной и цветным телевизором. Сказал, что часто уезжает и, когда его не будет, у меня получится как бы отпуск. И еще что никогда мне не придется готовить больше, чем на семь-восемь человек, да и это не часто. Сказал, что у него там потрясающая большая квартира в одном из многоквартирных домов с видом на Тампу, что ежедневно приходит мулатка выполнять всю тяжелую домашнюю работу. Ну, я и сказала ему, что никогда не смогу заставить себя уехать так далеко от могилы мистера Муни. Трое моих малышей прожили достаточно долго, чтобы получить имена. Мэри Алиса, Мэри Кэтрин и Майкл Фрэнсис — выбито на камнях. И не было воскресенья, чтобы я, как бы плохо себя ни чувствовала и какая бы дурная погода ни стояла, не вышла из дому, не убралась на кладбищенском участке и не посидела там, чувствуя себя рядом со своей семьей.

Он снова сказал, что пусть это останется между нами и что, если я позднее передумаю, могу позвонить ему. Только его номера в книге нет, и он мне его сам дал, велев не потерять. Но в следующее же воскресенье мне почудилось, будто мистер Муни каким-то образом почувствовал, что у меня в сумочке лежит этот номер, и тогда я его вытащила, порвала и развеяла по ветру. А вы уверены, что мистера обманули не только миссис и этот парень Бу?

— Они все в этом замешаны, миссис Муни.

— Я все рассказала. Ведь никогда наперед не определишь, правда? А этого мистера Уаттса они тоже обманули?

— Мне кажется, это утверждение очень близко к истине.

— Больше не могу вспомнить ничего, что помогло бы вам. — А знаете ли вы рыжую девушку по имени Дилли Стар? — Думаю, что нет. Мне кажется, такое имя не забудешь.

— Или, может быть, мисс Браун, секретаршу мистера Стеббера?

— И ее тоже нет, — сказала она. — А с мистером Уилкинсоном все в порядке?

— В полном порядке.

— Передайте ему мои наилучшие пожелания, когда увидите. Он милый человек. Я полагаю, она сбежала. Что ж, от такой избавиться — это к лучшему. Мне кажется, он и без нее не пропадет. Когда она на него злилась, то обращалась с ним, как и со мной. Словно с мебелью. Близко к себе не подпускала. А когда он делал все в точности так, как она хотела, тогда она… не отходила от него. Не годится женщине пользоваться этим, чтобы сломить мужчину. Это долг жены. — Она покачала головой и крякнула. — Эта маленькая стерва так с ним обращалась, что он совсем с пути сбился, день от ночи не отличал. Такое превращает мужчину в круглого дурака.

Когда я поблагодарил ее за то, что уделила мне столько времени, она сказала:

— Я рада, что вы зашли, мистер Макги. У меня словно камень с души свалился, и может быть, теперь и заснуть удастся. Надеюсь, мистер получит свои деньги назад.

В половине одиннадцатого я остановился у бензоколонки и достал карту дорог, чтобы освежить в памяти расстояние между этими далеко разбросанными районами. Я подумывал о том, чтобы потратить тридцать — сорок минут на поездку до острова Марко и посмотреть, не удастся ли обнаружить там Уаксвелла. Но у меня не было никаких идей о том, что ему сказать. Сводка новостей по радио, обещавшая грозовую бурю, которая надвигается со стороны Гольфстрима и накроет эту местность где-то около полуночи, заставила принять решение. Я отправился к пристани, поставил на стоянку и запер свой зеленый «шевроле» и пошел на пятидесятиминутный риск, поплыв на «Рэтфинке» по незнакомым водам.

У любовников свет был потушен, а двери на «Флэше» заперты. Я отпер кормовую дверь салона, вошел и включил свет. Через несколько минут в салон через корму вошла щурящаяся от света Чук, с распущенными черными волосами, колыхающимися и шелестящими душистой волной до самых бедер.

— Меня разбудил гром, — сообщила она. — А потом я услышала тебя.

— И не знала, что это я, и по ошибке вышла. Без пистолета.

Она развалилась в кресле, зевнула и пятерней зачесала волосы назад.

— Так что меня это здорово напугало, Трэв. Как привидение. Но больше такое не повторится.

— Я рад услышать заверения квалифицированного эксперта.

— Ты серьезно?

— Если бы кто-нибудь проделал три маленькие аккуратные дырочки в трех наших головах, вывел «Флэш» в пролив, взял направление на запад, поставил на автопилот, открыл кингстоны, прыгнул за борт и уплыл обратно, то кое-кто мог бы больше не беспокоиться насчет четверти миллиона долларов. Некоторые люди, также живые, как и ты, милая девочка, сегодня были где-то убиты за цену чашки риса. Если я еще раз взойду ночью на борт и в твоей прелестной лапке не окажется пистолета, то я тебя хорошенько вздую. Достаточно для того, чтобы ты несколько дней сесть не могла.