Рассказы - [4]

— Ата, хватит, потом доделаем! — кричал старику парень из шалаша — чайли, где укрылись от дождя рабочие. — Ведь не убегут же эти бревна!

Старик с улыбкой глянул в сторону шалаша и продолжал делать свое дело.

Дождь усилился, я чувствовал себя так, будто попал под водопад. А старику все было нипочем.

Я один оставался с ним под дождем — и наконец тоже не выдержал.

— Ата, идемте, переждем в укрытии! — крикнул я и побежал вслед за рабочими.

В оставленную хозяевами чайлю набилось человек семь, и я еле втиснулся среди них. Все молчали, лишь дождь шумел однообразно — казалось, небо прохудилось и ливню не будет конца.

Спустя небольшое время один из рабочих вышел из шалаша под дождь, постоял, посмотрел и вернулся.

— Работает! — сообщил он, поглядел внимательно на каждого в шалаше и снова вышел под дождь, направился к мосту.

Через несколько минут в шалаше никого не осталось, кроме меня и парня в телогрейке. Он молчал, уставясь в землю, да и я чувствовал какую-то неловкость, будто делал не то. Посидели мы так, посидели, потом, все не глядя друг на друга, одновременно поднялись и вышли наружу.

Дождь еще накрапывал, но сквозь рваные тучи уже проглядывало голубое небо, а вот и луч солнца пробился, ударил в глаза, осветил землю.

Мы подошли к мосту. Все были заняты делом, на нас не обратили внимания. Парень подобрал с земли лопату и тоже принялся за работу.

Я посмотрел на старика.

На лице его, бронзово-загорелом, на пепельно-серых усах блестели капельки дождя. Или, может быть, пота? Трудно сказать…

… Маленький золотой листок на ветке надо мной, так стойко ожидавший возвращения солнца, напомнил мне этого старика… Я снова посмотрел вверх. Листок сиял под ласковыми лучами и словно тянулся к небу и свету.

Садовник

Первые лучи солнца, словно чуткие пальцы, коснулись неслышно стен домов, скользнули по сонным окнам, будто бы не решаясь еще звать людей насладиться утренней прохладой. Тишина увлекала, и я постарался не скрипнуть калиткой, выходя на улицу, и бесшумно ступал по влажному асфальту — под утро, видно, прошел дождь, и с крыш еще слетали редкие капли.

Я вдыхал пряный осенний воздух, чистый после дождя и звонкий, казалось сохраняющий в себе шлепки дождевых капель, и радовался утру и тому, что поднялся так рано. Вставая, я убеждал себя, что сегодня обязательно пораньше надо успеть на работу и разобрать накопившиеся за время моего отъезда дела, но сейчас я не торопился и хотел всласть вобрать в себя терпкой утренней свежести.

Я свернул за угол своего дома, на улицу, куда выходил, отгородившись невысоким дувалом, мой небольшой сад, и увидал, что не один я поднялся в этот ранний час. Возле дувала мальчуган лет восьми в больших, видно отцовских, галошах на босу ногу весело поглядывал на меня острыми черными глазками из-под большой лохматой ушанки и уплетал что-то с великим усердием. Заметив, что дувал в этом месте просел — видно, дожди поработали над ним — и легко можно рукой дотянуться до черных ароматных гроздьев, я понял все и усмехнулся.

— Что это ты ешь такое, дружок? — спросил я, поравнявшись с мальчишкой.

— Виноград, — объяснил он серьезно и еще раз внимательно оглядел меня из-под своей мохнатой шапки. Кажется, внешность моя не вызвала подозрений, он полез за пазуху и вытащил тяжелую гроздь влажного, налившегося черным соком «чараса». — Возьмите, ака, мне не жалко, у меня еще много, — предложил мальчишка и улыбнулся синими то ли от холода, то ли от виноградного сока губами. — Берите же… — он протянул мне гроздь, сам кинул в рот несколько ягод и захрупал аппетитно.

Я приложил руку к груди — поблагодарил и зашагал своей дорогой, но, когда отошел уже далеко, вдруг пожалел, что не принял подарка. Настолько явственно ощутил я во рту чуть вяжущую сладость прохладных ягод, что напомнила она мне давно позабытое…

Наш кишлак был большим садом, и назвали его люди, не мудрствуя лукаво, Каттабаг, что и значило «большой сад».

Обширный участок, примыкавший к поселку, отведен был под виноградники. Считалось, что он огорожен — от кишлака его отделял глинобитный дувал, но такой невысокий и местами до того развалившийся, что для нас, мальчишек, конечно, серьезной преграды не представлял. И каждому прохожему видно было, как отсвечивают на солнце великолепные гроздья разных цветов и оттенков, и редко кто не останавливался полюбоваться их сказочной красотой.

Что же говорить о нас, кишлачных мальчишках! Дома у каждого вдосталь было и янтарных «дамских пальчиков», и розового «бауки», но все равно — мы как зачарованные бродили вокруг этого виноградного царства.

Обычно гроздья прикрыты бывают листьями, здесь же листьев почти не было, виноград свешивался с шестов и подпорок, весь на виду, пронизанный солнцем, яркий — желтый, розовый, черный, будто выставленный напоказ.

И вот пришел день, и мы решились. По дороге из школы отдали сумки малышам, притаились у дувала и, когда улица опустела, махнули в сад. Что это за наслаждение было, что за виноград! Мы рвали его руками, ловили ртом, совали за пазуху, в тюбетейки и карманы и, конечно, не видели, что еще больше роняем на землю и топчем…