Рассказы - [3]

— И давно это с вами?

— Да уж больше года.

— Пейте снотворное.

— Не помогает.

— Тогда…

— Знаете что, Мавджуда… — Абдулла откашлялся. — Давайте пройдемся…

Мы долго гуляли. У реки гуляли, в саду. На висячем мосту постояли. Мимо клеверного поля дошли до бахчи. Абдулла принес дыню. Вынул нож и только прикоснулся к ней — она треснула и распалась на половинки. Хоть у меня от долгого гулянья зуб на зуб уже не попадал от холода, я съела кусочек. Ох и сладкая! Похвалила я искусство Абдуллы.

— На свете есть кое-что послаще самых лучших дынь… — ответил он загадочно.

Я удивилась. Не словам, смелости его удивилась я. Обрадовалась, но промолчала. Он понял. И сказал, указывая на бахчу:

— Может, на будущий год побольше засеять сладких семян?

— Да…

— Вы… не против?..

— Нет… Идемте, уже поздно…

Дорогой мы молчали. О чем он думал? Может, о дынях? Ну и пусть! А я, я думала о нем. Он стоит этого.

— Мавджуда… — спросил он, когда вернулись мы в сад, — а завтра… завтра вы будете гулять?

Глаза его светились.

— Гулять? — Я засмеялась. — Буду, обязательно!

Как на крыльях влетела я в свою комнату, бросилась, счастливая, на кровать и впервые за много дней заснула спокойно и безмятежно.

Золотые листья

Хотя осень уже стояла поздняя, погода в тот день выдалась на славу: было прохладно, в голубом просторе неба мягко сияло солнце, и сверкали всюду в солнечных лучах осенние листья — и светлые, отливающие белым, и красные, и золотистые, и зеленые. Листья шуршали и под ногами — словно кто-то могучий и добрый знал, что я выйду на улицу, ждал меня и развернул для меня по земле пестрый, яркий ковер. Возникало такое чувство, будто в жизнь мою входит доброе волшебство — рождается во мне вместе с осенним листопадом. Поэтому солнечными осенними деньками я не сижу дома: если остаюсь в городе — выхожу в парк, а если отдыхаю в кишлаке — брожу по нашей тополевой роще.

Сегодня я, как обычно, вышел в парк напротив моего дома, услышал под ногами знакомый шорох опавших листьев, вдохнул пряный их запах, увидел тысячу золотистых оттенков и не мог надышаться и насмотреться.

Я присел на скамью, удобно и уединенно стоявшую на берегу арыка, пересекавшего парк. Быстрые его воды тоже несли, кружили золотые листья, играли с ними — и здесь тоже была осень.

Вдруг в парке потемнело — исчез золотистый блеск, погасли веселые солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь могучие кроны и яркими пятнами высветлившие красочный ковер земли. Я поднял голову — небо быстро затягивала черная клубящаяся туча, и спустя несколько минут по листьям зашуршали первые крупные капли. Как всегда перед самым дождем, над землей пронеслась маленькая буря, закружила столбом листья, за решетчатой изгородью ближнего дома что-то упало, истошно-напуганно заорал где-то близко петух… Стайка воробьев, шумно и одновременно вспорхнув, перелетела с дерева на дерево…

Я поспешил спрятаться под густой кроной платана.

Скоро на земле не осталось сухого местечка. От быстрых щелчков крупных капель с деревьев срывались желтые листья, кружились немного и падали вниз. Вокруг меня, у моих ног собрались уже обширные лужи, дождь из листьев присоединялся к дождю обыкновенному, листочки падали в лужи и смешно кружились на воде. Но сначала дождь заставлял каждый падающий лист исполнить в воздухе диковинный танец и только потом бросал его вдруг к земле и приклеивал накрепко либо загонял в лужу.

Я смотрел, как быстро гибла недавняя золотая краса, и настроение у меня портилось. Дождь все хлестал, в низких местах мутная вода закрыла уже землю.

Но длилось это буйство недолго. Вдруг в парке посветлело, дождь заметно начал редеть, и за решетчатой изгородью снова закричал петух, захлопал крыльями, но крик был уже не испуганный, а победный.

Я смахнул с лица капельки дождя и с надеждой посмотрел вверх. Посмотрел — и увидел: прямо надо мной, высоко что-то сияло золотом, словно первая весточка солнца. Я пригляделся — обыкновенный листок, пожелтевший, чуть сморщенный, дрожит на ветке, ждет солнечного луча, чтоб засиять еще пронзительнее.

Я долго смотрел на этот листок, трепещущий под налетевшим ветерком и такой стойкий в ожидании тепла и света, и невольно вспомнился мне один случай, казалось бы, вовсе незначительный, но почему-то тронувший мою душу…

Была тогда ранняя весна. Я возвращался с поля в родном моем кишлаке. Путь я проделал немалый, устал и, когда увидел на дороге рабочих, ремонтировавших деревянный мостик, подошел к ним, поздоровался и присел на свежеобтесанное бревно — покурить и отдохнуть.

— Вовремя возвращаетесь, — заметил молодой парень в телогрейке. — Смотрите, погода портится, тучи нагнало.

Я поглядел на небо — и правда, сине-черная туча быстро двигалась к нам, и не успел я докурить, как заурчал невдалеке гром.

— Ну вот, я же говорил! — обрадовался парень и, обращаясь к старику, обтесывавшему бревно рядом с ним, предложил: — Кончаем работу, ата, идемте, спрячемся от дождя. Не то промокнем, ведь и простудиться недолго.

Словно в подтверждение его слов, с неба посыпались редкие капли, потом закапало чаще, и вот уже рванулись к земле упругие струи дождя. Страшно ударил гром, сверкнуло близко, парень в телогрейке швырнул лопату на землю и побежал прятаться. И остальные рабочие побежали за ним — только старик будто не замечал дождя. Он кончил обтесывать свое бревно и взялся за другое. Работал он споро и ловко, на худых крепких руках вздувались голубые жилы.